Каждый из нас, еще живущий на земле, просит молитв батюшки перед Господом и Пресвятой Богородицей. Мы – сироты Твои, моли Бога о нас, грешных, батюшка о. Арсений! Вечная, вечная память тебе, наш старец и духовный отец иеромонах Арсений!

Воспоминания написала и произвела запись

бесед и воспоминаний духовных детей

о. Арсения Кира Бахмат.

Из архива В. В. Быкова

Июль 1999 г.

21 июня 1999 г. ректор Православного Свято-Тихоновского Богословского Института протоиерей Владимир Воробьев попросил меня написать воспоминания о моих встречах со старцем иеромонахом Арсением. Я опрометчиво согласился. Почему опрометчиво? Придя домой, просматривая книгу «Отец Арсений», написанную его духовными детьми, долго и близко общавшимися с ним с 1920 г. до самой кончины в 1975 г., я осознал, что могу добавить лишь немного к тому прекрасному, что уже написано. Ведь я впервые встретил батюшку в Москве в 1961 г. и потом встречался с ним одиннадцать-двенадцать раз только в Москве, когда он после лечения в клиниках жил по две недели у своих духовных детей. Я приходил всегда со своей женой Елизаветой, она уже хорошо знала о. Арсения и ездила к нему в г. Р., теперь можно писать Ростов (Северный) [28] .

Самая продолжительная из моих встреч с о. Арсением была в 1967 г. и длилась больше трех часов, небольшая часть беседы касалась личных проблем, а основная была посвящена расспросам батюшки об общине, руководившейся о. Сергием Мечевым (все знали общину под названием «Маросейка») и о владыках и иереях, с которыми мы встречались в жизни, но об этом напишу дальше. Хотя остальные встречи были кратковременными, но входил я к о. Арсению одним человеком, а уходил совершенно другим, получившим новое духовно обновляющее наставление, совет, помощь, разъяснение возникавших недоумений. Память на расстоянии прошедших лет тускнеет, многое забывается, однако обещание, данное о. Владимиру, я обязан исполнить, ибо сказанное «да» не должно быть нарушено.

Прежде, чем писать, вспоминая, подошел к книжной полке, посмотрел, сколько вышло изданий книги «Отец Арсений» и увидел, что в России, начиная с 1993 г., вышло шесть изданий, общим тиражом приближающимся к 500 тысяч экземпляров, два издания вышли в Греции на греческом языке, два – в США на английском, и есть сообщение, что книгу издают и во Франции. Такое количество изданий в России и за рубежом, а также огромные тиражи сделали эту книгу одной из самых читаемых среди православных христиан, и это заслуга Православного Свято-Тихоновского Богословского Института и Братства во Имя Всемилостивого Спаса, положивших начало ее изданию и широкому распространению среди верующих.

Мне придется немного рассказать об общине, руководившейся о. Сергием Мечевым и о моей личной жизни, потому что это связано с упоминанием имени о. Арсения, которое я впервые услышал в 1938–1939 гг.

В 1920–30-е гг. о. Сергием Мечевым обсуждался вопрос о посвящении в тайные иереи девяти братьев общины епископом Афанасием (Сахаровым). Трое братьев были уже посвящены: Федор Семененко (он был маросейским и подкопаевским), Герман и Георгий. Но владыка Афанасий оказался вновь в заключении в лагере, и о. Сергий с сожалением сказал: «Не успели мы, а вот иеромонаху Арсению Владыка посвятил десять братьев во иереи. Сейчас договариваемся с епископом Мануилом (Лемешевским), он готов произвести посвящение братьев нашей общины». Из девяти епископ Мануил посвятил пять: Романа, Бориса, Петра, Константина, пятого имя не помню [29] . Но через некоторое время все посвященные им были вызваны на Лубянку, трое получили «сроки», двое отрицали посвящение, подверглись тяжелому физическому воздействию и были отпущены, но находились под постоянным наблюдением. Самым странным было то, что к отрицавшим посвящение дважды на дом приходил епископ Мануил и просил признаться «органам» (??).

О предполагавшемся посвящении еще четырех братьев епископ Мануил не знал, трое из них уже при Патриархе Алексии I были посвящены во иереи, но в разных епархиях, и в 1945–1946 гг. служили в храмах. Все, о чем пишу сейчас, я узнал только в пятидесятые годы, ибо даже посвящаемые не знали, кто из других братьев должен был стать или стал священником. Время было страшное, и тайно посвященные иереи совершали домашние литургии у ограниченного круга лиц, которым запрещалось сообщать об именах священников и совершенных службах. Вот так мы жили в те годы.

Второй раз имя о. Арсения я услышал в 1940 г. после литургии за трапезой у нас дома. Жили мы с женой Еленой (Лелей) в отдельной двухкомнатной квартире (в мезонине трехэтажного дома в Малом Козихинском пер., д. 14), поэтому у нас два раза в месяц по воскресеньям служились тайные литургии, совершаемые скрывавшимися от ареста священниками закрытых церквей или тайно посвященными иереями. Литургия 1940 г., а также все на ней присутствовавшие мне хорошо запомнились. Обычно на такие службы приглашались только члены Маросейской общины, но иногда приглашались и члены других общин, в верности которых не было сомнений. Дабы все было понятно, скажу, что состав и число приглашенных определялся не хозяевами квартиры, а специально выделенным для этого в общине человеком (это была Сима – Серафима Соловьева), мы сами могли приглашать только двух человек, наших друзей. Серафима устанавливала очередность посещения литургий братьями и сестрами. Общиной руководил о. Сергий Мечев, сын известного московского старца о. Алексея Мечева, духовным сыном которого я был мальчиком 12 лет и исповедовался у него. В 1939 г. о. Сергий жил в г. Калинине (Твери) под надзором НКВД. Я неоднократно ездил к нему, иногда батюшка тайно приезжал летом на станцию «Мцыри» Октябрьской железной дороги, где многие встречались с ним в лесу. Отец Сергий был духовным отцом Лели и моим, и он же благословил нас на брак.

Возвращусь к литургии, проходившей у нас дома. Совершал ее о. Александр «горбатенький», невысокого роста и действительно немного горбатенький, фамилии его я не знаю, ранее он был иереем в Подкопаевском храме, тогда уже закрытом. Жил, вернее, скрывался на разных квартирах в Москве или уезжал в г. Боровск, где и умер впоследствии от воспаления легких во время оккупации города немцами. Служил литургию о. Александр у нас много раз. Невысокого роста – скорее, почти маленького, с постоянно добрым и приветливым лицом, он был светел и лучезарен, и очень напоминал мне старца о. Алексея Мечева. Все, кто знал, любили его. Когда я исповедовался у него, то не напрягаясь, без малейшего усилия, смущения рассказывал о своих грехах, словно говорил самому себе, и от каждого слова и жеста о. Александра исходила доброта и всепрощение. Удивительный был человек и священник о. Александр.