На ее лице играла беззаботная улыбка. Гораздо более беззаботная, чем тогда, когда она танцевала от радости, прижав к груди билеты на Тэка Револа.

Ее взгляд, устремленный на Джейка, был полон нежности и умиротворения. Она казалась безмятежной, как Мадонна с картин великих живописцев.

Это была настоящая Кейти. Кейти, лучащаяся внутренним светом и готовая поделиться им с окружающим миром. С Диланом. Он когда-то хотел помочь ей вернуться обратно к жизни, где много красок и радости. А сейчас она сама предлагала ему такую жизнь. Ту жизнь, которую он потерял после болезни матери и предательства отца.

Кейти делала это уже второй раз. Тогда, после танца с билетами на Тэка Револа, Дилан испугался. Очень трудно поверить во что-то хорошее после плохого. Очень трудно подняться после удара. Он решил, что его миссия закончена и пора уходить.

И вот перед ним еще один шанс.

— Спасибо, Кейти, — с чувством поблагодарил он, подходя к ней.

— С твоей сестрой все в порядке?

— Ее накачали обезболивающим, и у нее случилось явное помутнение рассудка. Она считает меня способным присматривать за Джеком.

— А разве не так? 

Интересно, что я такого сделал, чем заслужил этот полный доверия взгляд?

— Нет.

— Тебе уже доводилось присматривать за Джейком?

— Я пару раз брал его на прогулки. Мы ходили на ярмарку и в парк. Маленький дьяволенок просто магнит какой-то! Когда я держал его на руках, женщины ко мне так и липли.

Дилан прекрасно осознавал, зачем он это говорит. Когда Кейти узнала, что Тара, Марго и Дженет вовсе не его любовницы, барьеры, которыми он себя так старательно окружал, начали разрушаться.

Что вовсе не добавляло комфорта его душе.

— Да, ребенок — действительно полезная вещь, — ядом, содержащимся в ее голосе, можно было отравить половину города.

— Его полезность все-таки имеет свои пределы, - с грустью признался Дилан, с радостью убеждаясь, что его план сработал. Кейти уже глядела на него с отвращением.

Кейти, моя дорогая, взмолился он про себя, пожалуйста, продолжай меня видеть в дурном свете. Ты должна утвердиться в мысли, что со мной нельзя иметь ничего общего. Ведь мне все сложнее принять такое же решение по отношению к тебе.

— Полезность ребенка? Ограничена? — переспросила она с возмущением.

— Да. Он просто какая-то машина по производству отходов. Как только ситуация становится потенциально интересной, он сразу какает в памперсы. Однажды он даже меня испачкал. Со страха я чуть его с колеи не сбросил.

— Бесшабашный Дилан МакКиннон перепугался того, что его испачкал крошечный ребенок? — Кейти начала смеяться.

— И вовсе не смешно! Тебя там не было. И вообще, ты была когда-нибудь в подобной ситуации?

— В высшей школе я ходила на курсы нянь. Меня сложно испугать маленьким ребенком.

Дилан засопел:

— То же самое можно сказать о необстрелянном солдате-первогодке, который утверждает, что не боится пуль на передовой.

— Это не одно и то же, — сухо заметила Кейти.

— Ну да, я испугался. Но я достаточно храбр, чтобы признаться в своем страхе.

— Ценю твою честность, — как-то неискренне сказала она.

– Только никому не говори, — предупредил Дилан. — А не то пострадает моя репутация.

И не вздумай улыбаться, добавил он про себя. Каждый раз ее улыбка словно обухом била его по голове. Чудесная и очень светлая, она освещала те уголки его сознания, куда он загнал все свои страхи.

— Почему все находят забавным мучить меня? — жалобно-шутливо вопросил он в пространство.

— Ничего подобного, Дилан. Забавен не ты, а твой страх перед таким славным малышом.

—Ты бы не стала называть его славным, когда он морщит лоб, набирает полную грудь воздуха и начинает орать... — Продолжая непринужденно болтать с Кейти, Дилан всё яснее осознавал — ему пора уносить ноги. Тоненькая ниточка приязни, соединившая его с этой женщиной, начинала приобретать прочность каната. Ему уже никогда не забыть ее сияющего, лица, наполненного надеждой.

Да, подумал он, план помочь Кейти сработал слишком хорошо.

— Эй, — напомнил о себе предмет его мыслей, сидящий на холодном полу у его ног, — прекрати переживать.

У Дилана, наблюдающего, как Кейти увлеченно играет с его племянником в кубики, появилось стойкое ощущение, что она видит его насквозь. Он никогда не позволял людям слишком приближаться к себе. Никто в мире не мог угадать, когда Дилан стесняется, когда дурачится, а когда на самом деле испуган. Даже тогда, перед тем сумасшедшим прыжком с самолета, он ухитрился скрыть свой ужас, бросив небрежную шутку.