И приготовился купец Шамс-ад-дин, и приготовился его сын Ала-ад-дин, и отец сказал ему: "О дитя моё, когда войдёт человек седой, я его встречу и посажу его за стол, который в доме, а ты, дитя моё, когда увидишь, что входит безбородый мальчик, возьми его и приведи в беседку и посади за стол".
– "Почему, о батюшка?
– спросил Ала-аддин.
– Отчего ты готовишь два стола: один для мужчин, а другой для мальчиков?" - "О дитя моё, безбородый стыдится есть около мужей", - ответил Шамс-ад-дин. И его сын одобрил это.

И когда купцы стали приходить, Шамс-ад-дин встречал мужчин и усаживал их в доме, а его сын Ала-ад-дин встречал мальчиков и усаживал их в беседке. А потом поставили кушанья и стали есть и пить, наслаждаться и радоваться, и пили напитки и зажигали куренья, и старики сидели и беседовали о науках и преданиях.

И был между ними один купец, по имени Махмуд альБальхи, - мусульманин по внешности, маг втайне, который стремился к скверному и любил мальчиков. Он посмотрел в лицо Ала-ад-дину взглядом, оставившим после себя тысячу вздохов, и сатана украсил в его глазах лицо мальчугана жемчужиной, и купца охватила страсть, волненье и увлеченье, и любовь привязалась к его сердцу. (А этот купец, которого звали Махмуд аль-Бальхи, забирал ткани и товар у отца Ала-ад-дина.) И Махмуд аль-Бальхи встал пройтись и свернул к мальчикам, и те поднялись к нему навстречу. А Ала-ад-дину не терпелось отлить воду, и он поднялся, чтобы исполнить нужду, и тогда купец Махмуд обернулся к мальчикам и сказал им: "Если вы уговорите Ала-ад-дина поехать со мной путешествовать, я дам каждому из вас платье, стоящее больших денег", - и потом он ушёл от них в помещение мужчин. И пока мальчики сидели, вдруг вошёл к ним Ала-ад-дин. И они поднялись ему навстречу и посадили между собою, на возвышенье, и один из мальчиков сказал своему товарищу: "О Сиди Хасан, расскажи мне, откуда пришли к тебе твои деньги, на которые ты торгуешь?"

И Хасан отвечал: "Когда я вырос и стал взрослым и достиг возраста мужей, я сказал своему отцу: "О батюшка, приготовь мне товаров"; и он мне ответил: "О дитя моё, у меня ничего нет, но пойди возьми денег у кого-нибудь из купцов и торгуй на них, и учись продавать и покупать, брать и давать".

И я отправился к одному из купцов и занял у него тысячу динаров и купил на них тканей и отправился с ними в Дамаск. И я нажил в два раза больше и забрал в Дамаске товаров и поехал с ними в Халеб, и продал их и получил свои деньги вдвойне, а потом я забрал товаров в Халебе и поехал в Багдад, и продал их и нажил вдвое больше, и до тех пор торговал, пока у меня не стало около десяти тысяч динаров денег".

И каждый из мальчиков говорил своему товарищу то же самое, пока не настала очередь и не пришлось говорить Ала-ад-дину Абу-ш-Шамату. И ему сказали: "А ты, о Сиди Ала-ад-дин?" И он ответил: "Меня воспитывали в подвале, под землёй, и я вышел оттуда в рту пятницу, и я хожу в лавку и возвращаюсь домой".
– "Ты привык сидеть дома и не знаешь сладости путешествия, и путешествовать надлежит лишь мужам", - сказали ему. И он ответил: "Мне не нужно путешествовать, и нет для меня цены в удовольствиях". И кто-то сказал своему товарищу: "Он точно рыба: когда расстанется с водой, то умирает".

"О Ала-ад-дин, - сказали ему, - гордость детей купцов лишь в том, чтобы путешествовать ради наживы". И Ала-ад-дина охватил из-за этого гнев, и он ушёл от мальчиков с плачущими глазами и опечаленной душой и, сев на своего мула, отправился домой.

И его мать увидела, что он в великом гневе, с плачущими глазами, и спросила: "Что ты плачешь, о дитя моё?" И Ала-ад-дин отвечал: "Все дети купцов поносили меня и говорили мне: "Гордость детей купцов лишь в том, чтобы путешествовать ради наживы денег..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала двести пятьдесят третья ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Ала-аддин сказал своей матери: "Все дети купцов поносили меня и говорили мне: "Гордость детей купцов лишь в том, чтобы путешествовать ради наживы".
– "О дитя моё, - спросила его мать, разве ты хочешь путешествовать?" И Ала-ад-дин отвечал: "Да!" И тогда она сказала: "А в какой город ты отправишься?" - "В город Багдад, - отвечал Ала-ад-дин.
– Человек наживает там на том, что у него есть, вдвое больше".

И мать Ала-ад-дина сказала: "О дитя моё, у твоего отца денег много, а если он не соберёт тебе товаров из своих денег, тогда я соберу тебе товары от себя".
– "Лучшее благо - благо немедленное, и если будет ваша милость, то теперь для неё время", - сказал Ала-ад-дин. И его мать призвала рабов и послала их к тем, кто увязывает ткани, и их увязали для Ала-ад-дина в десять тюков.

Вот что было с его матерью. Что же касается до его отца, то он огляделся и не нашёл своего сына Ала-ад-дина в саду и спросил про него, и ему сказали, что Ала-ад-дин сел на мула и уехал домой.

И тогда купец сел и отправился за ним, а войдя в своё жилище, он увидал связанные тюки и спросил о них; и жена рассказала ему, что произошло у детей купцов с её сыном Ала-ад-дином. "О дитя моё, - сказал купец, - да обманет Аллах пребывающего на чужбине! Сказал ведь посланник Аллаха, да благословит его Аллах и да приветствует: "Счастье мужа в том, чтобы ему достался надел в его земле"; а древние говорили: "Оставь путешествие, будь оно даже на милю". Ты твёрдо решил путешествовать и не отступишься от этого?" - спросил он потом своего сына. И его сын ответил ему: "Я обязательно поеду в Багдад с товарами, а иначе я сниму с себя одежду и надену одежду дервишей и уйду странствовать по землям".
– "Я не нуждаюсь и не терплю лишений, - наоборот, у меня много денег, - сказал его отец и показал ему все бывшее у него имущество, товары и ткани.
– У меня есть для всякого города подходящие ткани и товары, - сказал он потоп, и, между прочим, он показал ему сорок связанных тюков, и на каждом тюке было написано: "Цена этому тысяча динаров".
– О дитя моё, - сказал он, - возьми эти сорок тюков и те десять, которые у твоей матери" и отправляйся, храниммй Аллахом великим; но только, дитя моё, я боюсь для тебя одной чащи на твоём пути, которая называется Чаща Львов, и одной долины также, называемой Долина Собак, - души погибают там без снисхождения".
– "А почему, о батюшка?" - спросил Ала-ад-дин; и его отец ответил: "Из-за бедуина, преграждающего дороги, которого зовут Аджлан".
– "Мой удел - от Аллаха, и если есть у него для меня доля, меня не постигнет беда", - отвечал Ала-ад-дин.