– Обойдём вокруг, – прошептал на ухо Думкопфу Крюгер. – Поищем чёрный ход.

Чёрный ход и впрямь оказался чёрным в полном смысле этого слова. Темнота на первом этаже дома была, словно дёготь, и Адам в сотый раз пожалел, что оставил фонарик в кармане порванного кожаного пиджака.

– Смотрите, герр Адам, свет, – хрипло прошептал Фриц.

– Где?

– Да вон. Похоже, из-под двери.

– Какой-то уж он слабый…

– Может, посмотрим, что там?

Крюгер колебался от силы минуту.

– Хорошо, попробуем туда заглянуть, только ты идёшь первый.

– А почему я первый? – возмутился Думкопф.

– Потому что ты толстый, – резонно ответил Адам, – и если вдруг в нас начнут стрелять, то я спрячусь за твоей широкой спиной.

– Вы шутите, герр Адам?

Вместо ответа Крюгер наподдал помощнику под зад ногой и толстяк, не удержав равновесия, плечом выломал хлипкую дверь, из-под которой струился тусклый свет.

Прошло ещё пару минут, прежде чем Фриц вернулся из освещённой несколькими свечами комнаты.

– Ну что там? – с нетерпением спросил Адам.

– Лежат, – испуганно прошептал Думкопф, – в нижнем белье, связанные и тихо стонут.

– Две?

– Две.

– А на чём они лежат? – задал довольно дурацкий вопрос Крюгер.

Толстяк моргнул.

– Да вроде на матрасах. Что будем делать, герр Адам?

– Выносить, – чётко ответил бравый охотник за артефактами. – Выносить к чёртовой матери, а там разберёмся.

– А вы какую понесёте, маленькую или высокую?

– То есть? – удивился Крюгер.

– Я спросил, какую из девушек вы понесёте? – повторил Фриц.

– Никакую, – гневно отрезал Адам. – Я за что тебе жалованье плачу? Я пойду первым с рогатиной, а ты за мной. Если появятся собаки, побежим обратно в дом.

С этими словами Крюгер отобрал у толстяка длинную палку с петлёй на конце и на всякий случай потыкал ею в темноту, проверив, не сидит ли там в засаде сторожевой ротвейлер, поскольку псин этой породы Адам на дух не переносил. Ротвейлеры были единственным, что действительно могло напугать практически бесстрашного археолога.

Тяжело вздохнув, Думкопф снова исчез в полутёмной комнате, появившись из неё уже с двумя стонущими ношами на плечах.

– Ну, ты прямо Геракл, – пошутил Крюгер, помогая толстяку идти сквозь тёмный коридор к выходу из загадочного особняка.

Большую часть двора они миновали без особых проблем, когда вдруг небо над ранчо вновь заполыхало осветительными ракетами.

От неожиданности Фриц споткнулся и выронил связанных девушек прямо в траву.

Девушки одновременно ойкнули:

– Карамба!

– Санта Мадонна!

Адам с Думкопфом переглянулись.

– Вы кто такие? – по-английски спросил Крюгер, во все глаза рассматривая развалившихся на траве незнакомок.

С первого взгляда было ясно, что это не Бетси МакДугал со своей молодой подругой. Яркие сполохи фейерверка помогли развеять последние сомнения.

– Ты кого это оттуда вынес? – забыв об осторожности, злобно заорал Адам.

Фриц испуганно отшатнулся от гневно размахивающего кулаками босса.

Стонущие на траве девицы были облачены в кожаные, украшенные заклёпками садомазохистские бандажи. В зубах каждой из них был зажат резиновый шарик на цепи, а на руках надеты мощные наручники.

Смачное немецкое матерное ругательство хлёстко слетело с губ Крюгера.

Со стороны сияющего огнями особняка уже был слышен грозный лай собак и возбуждённые крики охраны.

Ещё пару минут и собаки будут у забора.

– Живее! – Адам подтолкнул помощника к эллипсообразной дырке между прутьями, – поговорю с тобой, когда вернёмся в гостиницу.

На лбу толстяка выступили блестящие капельки пота.

– А как же они? – Фриц в отчаянии указал на аппетитных девиц.

Крюгера передёрнуло, но на грязную ругань у него уже не было ни сил, ни времени. Лай собак приближался.

– Прилетим в Германию, и я лично найму тебе таких же за свой счёт. Во всяком случае, там тебя за подобное развлечение в тюрьму не посадят.

Через несколько минут они уже мчались на джипе в сторону Сан-Мартин-де-лас-Пирамидас.

– Ну, сеньориты, ну умоляю вас, ради всего святого! Скажите, что вы больше не сердитесь на моих идиотов!

Толстенький коротышка, скорчив преуморительную жалостливую мину, с кряхтеньем пал на колени. Прижал правую руку к сердцу и склонил голову в почтительном поклоне.