Она обернулась, махнула кому-то рукой — и два парня с девушкой запрыгнули на столик и принялись плясать там — разбрасывая в стороны тарелки и стаканы, под стройный смех и аплодисменты.

— Танцуй! — она взмахнула руками, и заиграла музыка. Музыка дешёвых забегаловок, под неё танцуют, когда напились в дым.

Нет, — злость вернулась ко мне и придала сил. Ники расхохоталась, хлопнула в ладоши и я вновь ощутил, что умираю. Но платка уже не было под рукой.

Брюс, парк «Иероглиф», 11 апреля 2010 года, 22:30

— Брюс, — София сидела рядом со мной на скамейке. — Брюс, уезжай. Пожалуйста, уезжай!

Я смутно помнил, что случилось со мной. Помнил, что земля — грязь и лужи — кружились перед глазами. Помню смех, кто-то стоял вокруг меня и хлопал в ладоши. Помню, что голова прекратила кружиться и я понял, что сижу в луже. В своём единственном приличном костюме. Я полез в карман брюк и не удивился, обнаружив там платок.

Мне казалось, что мня весь вечер избивали — не было почти никаких ушибов, кроме того удара по лицу, но болело всё, что есть у человека.

Откуда взялась София, я не понимал. Мне казалось, что всё это приснилось, и что пора просыпаться. Но похоже, это как раз не было сном.

— Почему… ты здесь? — один из зубов начал шататься. Во рту скапливалась кровь, приходилось выплёвывать, и это выглядело мерзко.

— Жан напился, — сообщила София с отсутствующим видом. — Я убежала, пока он не заметил. Брюс, уезжай! Уезжай прямо сейчас! Она же убьёт тебя!

— Я подумаю, — лицо Софии окаменело.

— Ты не понимаешь! Брюс, я слышала, что они там про тебя наговорили! Я видела, как ты танцевал в грязи, я же знаю, что ты сам не стал бы!

— Софи, — я взял её за руку. Испачкаю ей сейчас, сам весь в грязи. Только теперь я стал ощущать, что промок насквозь. — Я не сдамся. Я закончу этот год.

— Какие вы все глупые, — София бросилась ко мне на грудь. Я не успел помешать ей, не дать перепачкаться. — Но если одумаешься, скажи мне, хорошо? Пришли письмо!

— Что сказать?

— Куда уедешь, — она смотрела мне в глаза.

— А Жан?

Она отвела взгляд.

— Вы… — она сглотнула. — Вы оба, Брюс. Я не знаю, как так случилось. Прости. Не теряйся, хорошо? Я приеду!

— Хорошо, — она снова обняла меня. И убежала. Прочь, в темноту, не оглядываясь.

Брюс, общежитие, 12 апреля 2010 года, 9:30

Я привыкал к своему новому жилищу. После вчерашней вечеринки, будь она проклята, я не сразу нашёл дорогу домой. Когда нашёл и дошёл, то дверь была закрыта и меня не впускали. Стучи не стучи — толку нет. Поднимать шум на весь этаж я не хотел, сил злиться не было, и так уже на меня в блоке косились все, а Поль смотрел с неприкрытым презрением.

Я спустился на первый этаж — мадам Цербер не было нигде. Тоже новость — она всегда была поблизости. Но не в тот вечер. И я пошёл бродить где придётся, зашёл к паре-другой друзей — я их считал друзьями — но меня там другом уже не считали. Чертовщина! Что такого могло случиться!? Кому какое дело до моего отца?!

Мелькнула мысль зайти к Софии — попытаться — просто поговорить с кем-то. Но она, после того, как Поль пригрозил, что убьёт меня, если я хоть слово скажу о Ники, стала избегать меня.

Я просидел ту ночь в «Иероглифе» и чуть не замёрз насмерть.

А когда пришёл утром — мои вещи валялись у дверей блока. Мадам Цербер молча выдала мне ключ от комнатушки в конце коридора на шестом этаже — похоже, здесь редко жили, а чаще хранили инвентарь — вёдра, тряпки и всё такое.

А теперь меня вызывает ректор. И я догадываюсь, почему.

Брюс, кабинет ректора, 12 апреля 2010 года, 9:55

— Мсье Деверо, — ректор жестом пригласил меня сесть. — Мне очень жаль, что с вами так обошлись сокурсники. Если вы знаете, кто из них мог так поступить, я хотел бы знать.

У меня его предложение вызвало отвращение — и так ведь знает, и знает, что будет, напиши я такую жалобу. Я просто пожал плечами.

— Мсье Деверо, — ректор положил на стол папку. — У вас не очень хорошо складываются отношения с другими студентами, и думаю, вам пора задуматься, почему. Университет живёт на принципах сотрудничества, братства и уважения. Если все начали избегать вас, вам следует задуматься и что-то изменить в своей жизни.

«Иначе на следующий учебный год вас здесь не будет», читалось в его взгляде.