— Большое будет полотно.

— Огромное, настолько, что трудно представить. И каждый миг оно обновляется, меняется, дорисовывается.

Я кивнул.

— Господь бог — художник?

— Бога нет, — она повернула голову ко мне. — Не пугайся. Его нет в том смысле, в котором его представляют. Бог — это полотно, и тот, кто его дорисовывает, одновременно.

Я улыбнулся.

— Слушай внимательно, Брюс. Представь, что ты остановил время и можешь увидеть весь мир сразу — в этот момент. Та часть общей картины, где находишься ты — это ниточка, тоненькая ниточка в общем полотне. Всё, что происходит с тобой, всё, что относится к тебе, всё, что могло бы относиться к тебе — это всё одна ниточка.

Я кивнул.

— Но в каждый момент времени всё могло бы быть чуточку по-другому.

— В смысле?

— Эта чашка могла стоять ближе ко мне, — она указала на чашку с кофе. И… чашка оказалась ближе к ней. Ники не дотрагивалась до неё, чашка просто оказалась в другом месте. Мне показалось, что в глазах двоится — я видел чашку сразу в двух местах, там, где она была и там, где она оказалась. — Я могла давно выпить этот кофе, — чашка оказалась пустой, — я могла разбить её, — и вот уже возле её левой ноги лежат осколки. — Я могла заказать ещё кофе, — чашка оказалась целой, осколков не стало, а рядом появилась ещё одна, дымящаяся.

Я испытывал сильнейшее головокружение, я схватился за виски, чтобы его унять. Ники смотрела на меня, встретилась со мной взглядом, кивнула.

— Это ты? — я не сразу смог издать хоть звук. — Это ты делала?

Она кивнула.

— Такие нити рядом с тобой, Брюс. Рядом со всеми нами. Нити, где всё чуточку по-другому. Или не чуточку. Но большинство людей, — она обвела рукой вокруг себя, — не могут видеть другие нити. Они даже не догадываются, что такое возможно. Они сочтут это забавной выдумкой, фантазией, бредом. Для них есть только одна нить, та, в которой они пребывают здесь и сейчас.

— А другие нити… там же эти самые люди? Нет?

— Нет, — она придвинулась к столику. — Слушай внимательно, Брюс. Нитей очень много, может быть, бесконечно много. Все люди, которые в них есть, каждый из них — это часть чего-то большего. Представь, что ты смотришь на человека, обходя вокруг него. Что у тебя в руке фонарик и ты светишь на человека. Люди, которых ты видишь в разных нитях — это тени от фонарика, тени его подлинной сущности. И каждая такая тень не знает, что она часть чего-то большего, не может ощутить себя чем-то ещё. Неспособна это увидеть.

— А ты?

— Я вижу, — она выделила слово интонацией. — Я вижу много такого, чего не видит почти никто на этой планете. Люди видят только свою нить. Я вижу гораздо больше.

— И можешь… перемещаться между нитями? — догадка пришла в голову неожиданно. Доминик хлопнула в ладоши, улыбнулась.

— Верно, Брюс, молодец. Да, я могу перемещаться между нитями. Но не только перемещаться. Скажи, кто передвинул ту чашку, кто разбил её, кто заказал вторую?

— Ты? Я не видел этого, но больше некому, так?

— Так. Я не только могу видеть другие нити, Брюс. Я могу их создавать.

— Покажи!

— Идём, — она встала, протянула мне руку. — Идём со мной.

Мы прошли по улице до ближайшего перекрёстка — рядом было кафе. Ники встала среди людского потока. Я встал рядом.

— Смотри, — она протянула руку, указывая на пожилого мужчину — пенсионера? — с тростью, в старомодном костюме и старой выцветшей шляпе. — Вон тот человек оставил дома включённый утюг. Он узнает о пожаре через полтора часа, увидит, что потерял всё, что оставалось и у него случится сердечный приступ.

Мне стало не по себе.

— Откуда ты можешь это знать?!

— Поспорим?

— Нет, — я отказался, сама идея такого пари казалась жуткой.

Она кивнула и подбежала к мужчине. Что-то сказала ему — тот хватил себя по лбу ладонью, что-то ответил Ники, улыбнувшись, развернулся, и торопливо засеменил прочь.

— Пожара не будет, и он сегодня же избавится от старого утюга. И проживёт ещё долго, Брюс, — Ники улыбалась.

— Смотри, — она указала рукой на котёнка, совсем кроху, который топтался вокруг торговца газетами, рядом с переходом. К перекрёстку подошёл молодой человек в спортивной одежде, с наушниками — слушает музыку? Похоже, да — он едва заметно двигал головой — в такт музыке. Сделал шаг вправо, шаг влево…

— Осторожно! — крикнула женщина рядом с ним — котёнок ковылял по тротуару, и парень чуть не наступил на него. Он вздрогнул, посмотрел вниз, отшатнулся, и…

Визг тормозов, удар, крики и вопли.

Я замер, не мог и пошевелиться от ужаса — я никогда ещё не видел, чтобы человек так нелепо попал под машину.

— Брюс, — Ники взяла меня за руку. — Открой глаза. Просто открой.

Головокружение. Я открыл глаза. И…не сразу понял, что вижу — не было катастрофы, не было столпившихся людей. Молодой человек, который только что погиб на моих глазах, подходил к перекрёстку.