– Я же не боснийка, – улыбнулась Йованка. – На востоке принято носить золото на себе – на ногах, на запястьях, в ноздрях… Терпеть не могу, когда что-то бренчит при ходьбе. И уши я не прокалывала… А сережки с бриллиантами у меня были.

– Дорогие?

– Очень дорогие… Роман не сказал, сколько злотых ему дали за них в Кракове, но того, что он привез, хватило на то, чтобы сменить отопление в доме, в большом доме, заметь… А всего у меня было пять колечек, сережки, три кулона с изумрудами. Представляешь, если б я надела все это на себя!..

– Хотел бы я на тебя взглянуть.

– А если б увидел, что бы сделал?

– Не знаю, наверное, ограбил бы.

– Шутишь?

– Пытаюсь, – сокрушенно вздохнул я.

– А мне, честно говоря, не до шуток. – Она горько улыбнулась. – Ты даже представить себе не можешь, что это такое – жить в чужом для тебя доме. Когда по каждому поводу твой дорогой муженек обзывает тебя курвой. И у него есть основания для этого… Может быть, есть. – Брови Йованки сошлись на переносице. – Думаешь, я пытаюсь оправдаться перед тобой?

– Ничего я не думаю. Закрой дверь.

– Зачем?

– Чтобы не выпала по дороге, – сказал я, поворачивая ключ зажигания.

По дороге мы не разговаривали. Собственно, и говорить-то было не о чем. По лицу Йованки трудно было понять, о чем она думала, и, честно говоря, я не был уверен в том, что это та Йованка, которая мне нравилась.

Мы медленно ехали по главной улице Добоя, где каждое второе здание зияло черными проемами бывших окон. А вот машин в городе хватало, как ни странно, вполне приличных, не чета моему недомерку, купленному, кстати, на деньги, заработанные здесь, в Боснии. На тротуарах было много по-летнему легко одетых пешеходов. Как и повсюду на юге, никто никуда не спешил. Даже военные в голубых беретах скорее лениво прогуливались, чем патрулировали недавнюю горячую точку. Поразил меня норвежец с автоматом, стоявший в очереди за мороженым. Скучающим взором он следил за кружащим над городом орлом. В дуло ствола его «М-16» кто-то воткнул белую ромашку.

– Я должен позвонить, – сказал я Йованке.

– У тебя есть деньги?

– Мелочь есть. Купи у кого-нибудь жетон.

Я остановил машину, Йованка вылезла и пошла по тротуару, то и дело останавливая встречных. Я подумал, что вот так же она ходила по панелям вечернего Тарнова. Или стояла у фонарного столба в короткой юбке, с дымящейся сигаретой в руке. Только почему-то она была больше похожа не на себя, а на Дороту Ковалек.

– Бред какой-то! – вылезая из машины, воскликнул я.

Йованка удивленно заморгала.

Телефонная будка была свободна. Я опустил жетон и набрал номер. На третьем гудке трубка щелкнула.

– Славек? Привет, это я, Малкош. Мы можем поговорить?

После обеда небо затянуло облаками. Низко носившиеся над асфальтом ласточки ловили мошек, то и дело разбивавшихся о ветровое стекло. Мы ехали по узкой, ведущей вроде бы на юг дороге. Она петляла, а поскольку солнца не было видно, полной уверенности в том, что мы едем не на север, в сторону Польши, у меня не было. Да и что делать дальше, я, откровенно говоря, не знал.

Армейский «стар», который я догнал на выезде из деревни, был как нельзя кстати. Обогнав его и джип, ехавший впереди, я лихо подрезал эту мини-колонну и затормозил. Пару лет тому назад мое дорожное хулиганство ничем хорошим не кончилось бы, но что-то менялось даже здесь, на территории Республики Босния и Герцеговина. Джип затормозил, из него не выскочили, как бывало, ребята в касках, с автоматами в руках, просто правая дверка «уазика» приоткрылась, из салона потянулся к небу табачный дым.

Я вылез из машины и поднял вверх обе руки.

– Прошу прощения, сержант, – сказал я выглянувшему из машины толстяку с лицом багрового цвета. – Понимаю, что нарушил, но я с утра ищу капрала Блажейского. Он не с вами?

Снявший берет подофицер вытер потную лысину.

– Вы приезжий? – вопросил он, с недоверием приглядываясь то ко мне, то к моему средству передвижения. – Из новых? К нам, в лагерь?

– Скорее из старых, – ушел я от ответа. – Я служил здесь пару лет назад вместе с Блажейским…

Сержант досадливо поморщился.

– Мы холерно опаздываем. Блажейский! – крикнул он, повернувшись к грузовику. – Блажейский, иди сюда. Только недолго, слышите?

Шедший ко мне Блажейский растерянно моргал.

– Ну здравствуй, дружище! – радостно воскликнул я, раскинув руки.

– Пан капитан?! – пробормотал капрал, попавший в мои объятия.

– Слушай, – тихо сказал я. – Ты, наверное, в курсе, так вот, надо бы нам переговорить с глазу на глаз.