Весной девяносто шестого больницы в Боснии уже не были переполнены. Война кончилась. В чем дело, доктор?

Старик пожал плечами:

– Ну… видимо, они не понимали, что делают. Я говорю о миротворцах. – Он усмехнулся и продолжил: – Или как раз наоборот…

– Что вы имеете в виду?

– Ваши военные иногда привозили своих девушек к доктору Стояновичу. Только не раненых, а чтобы проверить…

– Беременны ли они?

Доктор Булатович задумчиво посмотрел на меня:

– Бывало и такое. Но чаще военных интересовало их собственное здоровье. Доктор Стоянович лечил и венерические заболевания… Она что, действительно ничего не помнит, ваша женщина?

– Помнит, как к ней в палату приходил польский солдат. В вашу клинику доступ был свободный?

– Не сказал бы, – покачал головой доктор. – Кажется, я помню этого поляка. – Он подумал и добавил: – И девушку… Минно-взрывная травма, глубокий шок, да к тому же сильное физическое истощение. Она была вся в грязи и бредила…

– Кто ее привез.

– Да вроде бы военные… Да-да! Три солдата.

– С ними не было офицера?

Доктор развел руками.

– Вы не разговаривали с ними?

– Ну как же! – оживился доктор Булатович. – Офицеры, как правило, владеют английским, а трое двух слов связать не могли. И по-сербски они не говорили… Я вспомнил! Старшим у них был сержант. А тот, который приходил к пациентке, кажется, был капралом.

– И часто он бывал у нее?

– Помилосердствуйте, столько времени прошло!.. Да, ходил. Медсестры судачили о нем… О тех двух девушках тоже. Их ведь было двое, молодой человек.

– Двое?!

– Двое, двое, я отлично помню. Я ведь принимал их. Та, вторая, в тот же день сбежала из клиники. У нее было касательное ранение бедра. Пулевое. Ничего страшного, большая царапина по сути дела. Ей только сделали перевязку и ввели противостолбнячную сыворотку.

– У нее было пулевое ранение? Вы не ошиблись, доктор, не осколочное?

Доктор Булатович укоризненно покачал головой:

– Молодой человек, память, пожалуй, единственное, что у меня еще не отобрали. Этот дом уже фактически не мой… – Старик тягостно вздохнул, зашаркал к креслу. – Она была плоха, очень плоха, – пробормотал он, с трудом садясь в него.

– Кто, та, которая сбежала? – Честно говоря, я запутался: слишком много девушек сразу толклись в моей голове в эту минуту.

Доктор Булатович удивленно поднял брови:

– Да нет же, та, которая осталась.

– А та, другая, она нуждалась в госпитализации?

– Я бы сказал, что ей был необходим постельный режим. И костыли. Нога у нее была вывихнута. А рана начинала гноиться, нужно было колоть антибиотики…

– То есть сама она убежать из клиники не могла.

– Без чьей-то помощи? Исключается.

– Она тоже была грязная?

– А вас удивляет? Их ведь, насколько я помню, подобрали на минном поле.

– Меня удивляет другое: почему их повезли не в полковую санчасть, а к доктору Стояновичу. У нас в полбате тогда был отличный хирург.

Старик задумался:

– Да, тоже странно…

– А вас еще что-то удивило?

Доктор Булатович ответил не сразу.

– Знаете, когда ее раздевали в операционной, у нее нашли… – Старик замолчал. По глазам было видно, что он колеблется.

– Нашли драгоценности? – подсказал я.

Доктор облегченно вздохнул:

– Вы знаете об этом? Слава богу!..

Сбоку от меня стояла не женщина, а некий персонаж из фантастических романов – человекоподобный биоробот-переводчик с восковым лицом, пустыми глазами и неживым голосом. Я понял, пытку нельзя затягивать надолго.

– Видите ли, доктор, ваша бывшая пациентка моя… ну, как бы вам сказать…

Теперь уже доктор Булатович пришел мне на помощь:

– Ваша гражданская жена?

Я не стал возражать против его версии.

Повеселевший старик бодро потер сухонькие ладони:

– Хорошо, значит, вы и без меня все знаете! Я ведь хирург, а не гинеколог. Не скрою, меня просто шокировал способ хранения ее… побрякушек.

Доктор покосился на Йованку и замолчал. Моя переводчица о чем-то спросила старика, он ответил. Йованка энергично возразила.