На этой оптимистической ноте беседу пришлось прервать, так как в комнату посвящения вернулся аббат.

Вернулся коротышка не один, а в сопровождении десяти могучего телосложения монахов-рыцарей в надетых поверх доспехов белых накидках, украшенных красными крестами.

Рыцари торжественно выстроились вокруг алтаря и по приказу аббата Фалтуса неожиданно запели чистыми женскими голосами:

– Ум лавдате доминум, доминум престоре-е-е-е…

Аббат умело дирижировал, умиротворённо улыбаясь.

– Аве-аве, салво хоноре, барба крескит, капут нескит…

Сэр Гэвин и сэр Нэвил неподвижно взирали на это совершенно дикое зрелище.

– Ин вино веритас, ин аква санитас… – старательно выводили рыцари. – Магна рее эст амор, омниа ванитас. О-о-о-о… хостис генерис хумани!!!

Получалось у них весьма недурственно, а если закрыть глаза, то в воображении тут же возникал хор остриженных под горшок мальчиков.

К счастью, душеспасительная песня быстро закончилась, хотя её эхо ещё долго затравленно металось под круглым сводом комнаты посвящения.

С одухотворёнными лицами уже практически готовых возноситься на небо праведников монахи-рыцари торжественно замолчали.

Аббат засуетился и, с великой осторожностью взяв с алтаря меч, протянул его слегка оглохшим после религиозного песнопения рыцарям.

– Целуйте, братья, и да пребудет с вами вечная благодетель!

Ничего не поделаешь, пришлось поцеловать, хотя сэр Гэвин уже лихорадочно составлял в уме план стремительного побега.

План был хорош, вот только места бугаям-рыцарям с тоненькими голосами в нём не отводилось.

С одним или двумя сэр Гэвин совместно с сэром Нэвилом, может, и справились бы, но с десятком… Увольте, уж лучше тогда героическое самоубийство.

На верный «Дюренталь» пузом, и всех дел.

Но церемония посвящения не исчерпывалась лобзанием украшенного драгоценными камнями клинка.

Из маленькой дверцы снова появились монахи.

Рыцари в белых накидках расступились, и послушники положили на каменный пол рядом с алтарём огромные цельнометаллические грабли.

Лица у благородных господ вытянулись, будто они всю жизнь употребляли в пищу одну лишь овсянку.

– И вот наконец настал черед завершающей стадии нашего обряда посвящения! – Момент был кульминационным, и голос аббата слегка дрожал от возбуждения. – Брат Нэвил, вы первый!

– Первый что? – осторожно спросил сэр Нэвил, с опаской глядя на зловеще поблёскивающие в свете свечей грабли.

Не нравились ему эти грабли, сильно не нравились.

– Ну как же? – слегка растерялся аббат. – Разве я вас не предупреждал… Нет? Ай-ай-ай… Всему виной моя природная забывчивость. Так вот, господа, вы должны будете снять на минутку ваши боевые доспехи и, закрыв глаза, наступить на наш главный инструмент посвящения. Вы только представьте, что вас ждёт потом!

Благородные господа представили, непроизвольно прикрывая нижнюю часть доспехов кольчужными рукавицами.

– НУ УЖ НЕТ!!! – не хуже сэра Бонифация взревел сэр Гэвин и, схватив церемониальные грабли, огрел ими ближайшего одухотворённого монаха-рыцаря по голове.

Атака была неожиданной и посему имела успех.

– Бежим!!! – Сэр Гэвин вовремя выволок опешившего сэра Нэвила в тёмный коридор.

– Я слышу звуки битвы! – испуганно пробормотал сэр Нэвил, перед глазами которого всё стоял ужасный пыточный инструмент религиозных изуверов.

– Скорее туда! – прокричал сэр Гэвин, ринувшись на звук звенящего металла.

Сражение было в самом разгаре.

Сэр Бонифаций, сэр Дорвальд, сэр Вальтасар и Туоми Вяминен насмерть сцепились с двадцатью (!) монахами-рыцарями.

Недолго думая сэр Гэвин и сэр Нэвил поспешно присоединились к друзьям, обнажив верные, тоскующие по славной битве мечи.

– Отступаем!!! – утробно взревел сэр Бонифаций и первым ласточкой сиганул в распахнутое окно.

Вернув оружие в ножны, рыцари благоразумно последовали за своим бесстрашным товарищем.

Лететь было невысоко, к тому же внизу под окном располагался огромный стог сена.

– Гийом, Мелоун, выводите лошадей!!!

Игравшие в кости оруженосцы как ошпаренные выскочили из конюшни.

– Выводите лошадей, ослиные задницы!!! – рявкнул сэр Бонифаций, и через минуту благородные рыцари уже неслись к спасительным воротам.

– А как же мой оруженосец Бертольд?!! – закричал сэр Нэвил, натягивая поводья. – Я не могу бросить нашу фамильную реликвию на растерзание разъяренным фанатикам.