Хотя Зигфинн глубоко задумался, он краем глаза заметил руку, отщипнувшую кусочек хлеба от его буханки. Принц повернулся. Перед ним стоял мальчик лет пяти. С виду малыш казался больным.

— Украденный хлеб на вкус лучше купленного?

Застуканный на месте мальчик испугался и уже собрался убежать, но Зигфинн успел схватить его за шиворот.

— Сверкающими пятками люди не платят.

Отломив кусок хлеба, он дал его мальчугану, и тот тут же запихнул угощение в рот. Зигфинн нагнулся, заглядывая ребенку в глаза.

— Как тебя зовут?

Мальчик не ответил. Он ткнул грязным пальцем в кружку, которую держал Зигфинн. Принц рассмеялся.

— Вряд ли пиво подойдет такому шалопаю, как ты.

У торговца он купил мальчику стакан молока, судя по запаху, вчерашнего. Ребенок, не тратя времени, накинулся на еду. В этот момент через улицу к ним бросилась женщина, еще молодая, но рано постаревшая от горя. Она схватила ребенка за руку.

— Никетас, нельзя убегать! И воровать нельзя! — Отобрав у сына кусочек хлеба, она отдала его Зигфинну.

— Прошу вас, позвольте нам просто уйти, господин. Мальчик от голода сам не знает что делает.

Окинув взглядом фигуру женщины, принц понял, что она и сама голодает, видимо отдавая все ребенку. Ее забота тронула его.

— Ребенок ест то, чем я его угостил.

Зигфинн купил еще немного хлеба, несколько яиц и отдал их женщине.

— Надеюсь, это не покажется вам…

Женщина благодарно, но немного смущенно кивнула.

— Не знаю, что предложить вам взамен, господин. Все, что вам будет угодно.

— Общество, — не раздумывая, сказал Зигфинн. — Меня зовут Рагнар. Я недавно в Вормсе, и по вечерам мне бывает скучно.

— Глисмода, — представилась женщина. — А это мой сын Никетас. Мы живем недалеко отсюда.

Женщина привела Зигфинна в комнатку, где едва можно было выпрямиться, но, по крайней мере, здесь было чисто. Из вещей тут были лишь старый сундук, на котором можно было сидеть, простыня на кучке соломы и огарок свечи. Женщина зажгла свечу, и теплые отблески упали на ее исхудалое лицо.

— Вы не против, если я сперва поем?

Зигфинн кивнул, не до конца поняв вопрос. Глисмода проглотила хлеб, с явным наслаждением запив его отстоявшейся водой.

— Ты скромно живешь, — попытался начать разговор принц.

Но Глисмоду это не сбило с толку.

— Я могу отослать мальчика к соседу, пока мы…

Она не договорила, указав на солому. Потребовалось некоторое время, прежде чем Зигфинн ее понял.

— Что? Нет. Нет! О боже, нет! Ты меня не так поняла!

Как Зигфинна удивила забота Глисмоды о ребенке, так теперь она опешила от порядочности принца.

— Ну, я подумала… за еду. Кто же будет в наше время давать хлеб бесплатно?

Зигфинн уселся на сундук.

— А что, твое общество ничего не стоит? Где твой муж… или отец ребенка?

Глисмода медленно опустилась на солому, не доверяя столь странному, на ее взгляд, поведению принца.

— Они его забрали еще до рождения мальчика. Сейчас он воин Орды, как и многие другие.

Зигфинн внимательно ее выслушал. Возможно, он был первым, кто слушал Глисмоду с тех пор, как она осталась с сыном одна. Ее история была не менее правдивой и не менее важной, чем все, что было написано в хрониках Халима. Зигфинн провел у нее ночь, но не в чаду продажной любви, а за серьезным разговором. Ему показалось, что в этом черном столетии он впервые повстречал настоящих людей.

Элея любила прикасаться к меху на своей кровати. Пушистый мех щекотал ее обнаженное тело, так что по коже бегали мурашки. С наслаждением раскинув руки, она потерлась спиной о мягкую кровать, словно кошка. В дверь постучали.

— Войдите.

Принцесса не собиралась одеваться. Наоборот, ее стройное тело было орудием, которое можно было использовать в предстоящем разговоре.

Гадарик равнодушным взглядом смерил обнаженную дочь правителя.

— Мне подождать снаружи?

— Нет, — промурлыкала она. — Зачем? Тебе не нравится мой вид? Или он слишком тебя возбуждает?

Она соблазнительно повела бедрами, забрасывая одну ногу на другую, так что Гадарик увидел белоснежную кожу ее ягодиц.