Разве нужно говорить о далеких хребтах? О загадочных пустынях? О сказочных богатствах Кольского края? Разве нужно нам увлекаться поисками в недоступных теснинах саянских рек, на болотистых склонах Хамардабана или в труднопроходимой тайге Тунгузок, когда у нас самих, совсем у нас под боком, скажем прямо, в своем городе мы еще очень многого не знаем.

В последние годы гражданской войны, во время разрухи, около самого Ленинграда были открыты богатейшие руды алюминия, красные бокситы Тихвина. Волховский алюминиевый завод, другой завод на самом месторождении, алюминиевый завод на Днепре — вот что родили эти месторождения. И красные бокситы лежат отдельными пятнами в том завитке каменноугольных пород, которые, окружая Москву, вырисовываются светло-серой краской на геологической карте, протягиваются на север от Белого моря, неся с собой много разных богатств, а среди них и угли, нужные нашему северу.

А почему мы знаем эти богатства лишь в отдельных пятнах этого завитка? Почему мы не можем их встретить у берегов Белого моря, в верховьях Волги или под Смоленском?

А вот и сама Москва белокаменная! Уже врезаются буровые в ее белые известняки. Они проходят сквозь громадные толщи белоснежного гипса, они пересекают глины, пропитанные солью, бромом и йодом, уже изливаются из глубин этих скважин рассолы с богатейшими солями новорожденного курорта — Москвы. А что лежит еще глубже, что ждет геологов до того знаменательного момента, когда буровая упрется в сплошные гранитные массы, которые подстилают всю поверхность Русской равнины, образуя великий Феносарматский щит?

Вот что говорит нам буровая в Ленинском районе города Москвы!

А дальше к югу новые загадки привлекают наше внимание. Около Никитовки в Донбассе работает замечательный рудник ртути. Несколько восточнее, в Нагольном Кряже, встречены жилы с золотом, серебром, свинцом и цинком.

Смелая мысль А. П. Карпинского много лет тому назад, положив линейку на отдельные выходы руд, наметила великий рудный пояс от самых гор Мангышлака За Каспием до Сандомирского кряжа и дальше через такие же руды Гарца, Арденн до побережья Англии.

И в этом великом рудном поясе Герцинской эпохи лишь в отдельных местах горячие пары и растворы смогли пробиться наверх и отложить в рудных жилах свои сверкающие металлы в строгой последовательности: олово, вольфрам, золото, медь, цинк, свинец, серебро, сурьма, ртуть, мышьяк.

Таков величайший теоретический и практический закон геохимии.

В глубинах — олово и вольфрам, наверху, далеко от расплавленных очагов, — ртуть и ее спутник мышьяк.

И мысль геохимиков подымает все новые и новые вопросы. Может быть, на линии этого пояса скрыты от нас столь нужные нам цветные металлы? Давайте пробьем глубокие буровые так, как пробивают их — сотни тысяч метров — нефтяники, попробует прощупать неведомые глубины так, как смело и дерзко по указаниям Ленина вскрыли они Курскую магнитную аномалию и нашли в глубинах запасы железных руд в несколько сот миллиардов тонн.

Но еще более дерзкими и смелыми делаются идеи наших химиков. Это они открыли богатство калиевых солей Соликамска, этих осадков великого Пермского моря; это они предсказали, что Пермское море своими заливами и лиманами протягивается далеко на юг под степи Казахстана; уже намечаются заливы этого моря в районе Саратова; перебрасываются богатства солей калия, фтора, брома и иода в калмыцкие степи на правый берег Волги и далее на запад — по направлению к Харькову…

Так разыгрывается научная фантазия геологов и геохимиков. Но без фантазии, без смелой и дерзкой мысли нельзя овладеть природой.

Без великих законов физики и химии нельзя раскрыть ее тайн.

Недаром говорил М. Ломоносов в 1750 году:

Так поднимемся же на овладение недрами нашей страны!

Глазами новых идей посмотрим на великий Союз, на старые геологические карты Евразии. И новые глаза геохимиков, подобно рентгеновским лучам, пусть пронижут покров тундр и песков.

Но не сразу и не вдруг раскроются, как в сказке, недра. Новый путь будет не всегда легок, и не всегда и не везде выйдешь из него победителем.

Еще недавно в великих просторах нашей страны единственным путем познания были далекие и долгие экспедиции. Сотни, тысячи исследовательских отрядов были брошены за последние двадцать лет во все уголки нашей великой страны. Но сейчас многое изменилось. В самых медвежьих углах Союза растут культурные центры. Исследователи больше не приходят со стороны, а рождаются и крепко растут на местах, в родном крае, в знакомой округе, где всякий пень и всякий камень с малых лет знаком и памятен.

В годы своих знаменитых полярных экспедиций Роальд Амундсен, этот крупнейший полярный исследователь, говорил: «Экспедиция — это подготовка», и он действительно готовился по два-три года, готовился, чтобы одним ударом, в несколько месяцев, добиться поставленной цели.

Но иначе говорил Рихтгофен, этот неутомимый, но систематически планомерный исследователь Китая: «Экспедиция — это многолетняя разработка привезенного материала». И этими словами он подчеркивал, что задача экспедиции не только собрать хорошо и продуманно научные материалы, но и бережно их провезти, систематизировать, сравнить, изучить в деталях и опубликовать.