Со слов Кэти я знаю, что на каникулы она едет с родителями в Италию — отменное наказание за безответственную выходку. После подсмотренной в лесу сцены мне несколько ночей подряд снилась Кэти. В последнем сне полиция извлекала обнаженное тело Кэти из неглубокой могилы, вырытой во влажной земле как раз там, где я видела их с Эдамом, а в тени прятался кто-то безликий. Я проснулась в холодном поту, дрожа от ужаса. Утром я записала все в подробностях, надеясь таким образом избавиться от кошмара. Как бы не так, еще хуже стало.

Дыхнув на стекло, я вывожу крестик на затуманившемся стекле: прощальный поцелуй каждой покидающей Роклифф девочке. Раздается осторожный стук, и я со скрипом открываю старую дверь.

— Лекси? Что случилось?

На щеках у Лекси разводы туши, густая подводка под глазами, которой ей постоянно и тщетно запрещают пользоваться, растеклась и выглядит так, будто девочке подбили глаз.

— Он задерживается! — вопит Лекси. — На черт знает сколько времени! А я тут буду сидеть совсем одна.

Это она о своем отце.

— Ну, скажем, не совсем одна. Я никуда не еду. — Язык у меня как деревянный, слова еле выговариваются.

— Можно подумать, он по мне и не соскучился вовсе! — Лекси врывается в комнату и плюхается ко мне на кровать. Берет мой шарфик, наматывает на руку. — Вам-то хорошо… — Она тянется к туалетному столику за салфеткой. — Можете взять и свалить отсюда в любую минуту.

Возразить, что как раз этого-то я и не могу? Я останусь в Роклиффе, вместо того чтобы провести каникулы у моря или дома, с семьей, или отправиться в поход. И буду старательно избегать старомодных чудаков, которым, как и мне, некуда податься. Я бы сказала, но не стану. Я уже достаточно хорошо изучила Лекси, она тут же пристанет с вопросом: почему?

— Когда папа собирается приехать за тобой?

Лекси не отзывается, перебирает скромный набор туалетных принадлежностей у меня на тумбочке, как будто у себя дома. И выносит свой приговор:

— Маловато у вас косметики. А этим вы моете голову? — Она брезгливо морщится и открывает флакон шампуня из супермаркета. — Фу! Воняет, как средство для унитаза.

Сомневаюсь, что Лекси знает, как пахнут чистящие средства, и уж тем более, что ей хотя бы раз в жизни довелось чистить унитаз, но не спорю.

— А по-моему, нормальный шампунь, мне подходит.

На самом деле на другой у меня нет денег. Все, что я получила, — это аванс, двести фунтов наличными, и наша бухгалтерша довольно раздраженно предупредила, что зарплаты мне не видать, пока я не предоставлю свои банковские данные.

— Вы бы к своему парикмахеру обратились, он что-нибудь посоветует. Папа каждые каникулы возит меня в Лондон и покупает целый день в салоне красоты. Они там делают все, что я пожелаю, и все-все оплачено…

— Возьми себе. — Я протягиваю голубой флакон. — Попробуй, сама удивишься.

Рука Лекси медленно поднимается и берет шампунь. Хмурое выражение, которое тенью набежало на лицо, разглаживается, и она даже находит в себе силы на невнятное «спасибо».

— А если от него волосы у тебя пойдут мелким бесом, просто вылей его в шампунь папиной подружки. (Мы дружно хохочем.) Так ты останешься здесь на ночь? Боюсь, мы с Сильвией уже сняли постельное белье.

Лекси дергает плечом и снова мрачнеет.

— Да я могу проторчать здесь еще целую неделю! Не в первый раз, между прочим. А что вы тогда имели в виду — ну, когда сказали, что у нас с вами много общего? Вас тоже родители спихивали в интернат, а сами где-нибудь развлекались?

— Не совсем. — У меня есть несколько ответов: лживых, уклончивых, сокрушительно правдивых. Она не поверит ни одному. — Я была такой же упрямой, как ты. Ужасно злилась, когда меня подводили, вот как ты сейчас злишься на своего папу.

— И что потом? — Лекси сидит по-турецки на кровати, прижимая к себе шарфик и шампунь, словно ничего дороже у нее на свете нет.

— Потом? Наверное, со временем я просто изменилась.

На каникулах кухня не работает. Для тех, кто предпочитает никуда не уезжать, — и для тех, у кого нет выбора, — в гигантском холодильнике оставляют продукты. Я изучаю запасы и раздумываю: не предложить ли свои услуги в качестве повара? Да, но это будет означать неизбежные разговоры, сборища, общий стол, истории, вопросы… Я пристраиваю на разделочную доску головку сыра.

— Вот ты где!

Вздрогнув, круто оборачиваюсь с ножом в руках. Эдам со смехом выставляет перед собой ладони.

— Ничего себе! А я только хотел спросить, не желаешь ли присоединиться к нам? Мы собираемся в деревню — перекусить в пивнушке. Хотим это дело отметить.

— Отметить?

Свет клиньями отскакивает от лезвия ножа и пляшет на белых стенах кухни.

— Конец четверти. Какая-никакая передышка.

— Передышка? — Я принимаюсь резать сыр.

— Так и будешь повторять за мной конец каждого предложения? — Эдам бросает взгляд на часы: — Встречаемся в холле через десять минут.