— Вот блин! — тихонько ругнулась она, потирая расцарапанную ногу.

Рассиживаться было некогда.

Опасаясь упустить беглянку, Людка поднялась и скользнула дальше. Тоня пересекла игровую площадку. Качели и снаряды для лазания, припорошенные пеплом лунного света, казались останками неведомых зверей, а одинокая фигура в белом балахоне придавала картине нечто сюрреалистическое.

Ночью лагерь выглядел чужим.

Верхнее освещение было погашено. Горели лишь фонарики на солнечных батарейках, разбросанные по клумбам, как осколки луны. Они почти не давали света и лишь обозначали дорожки. Неживой лунный свет усиливал впечатление запустения, контрастирующее с шумом и гамом, царящими здесь в дневное время.

Тоня шла уверенно, как будто проделывала этот путь не раз. Временами она скрывалась в тени, и тогда Людка теряла ее из вида. Опасаясь быть обнаруженной, Людка держалась на расстоянии. Внезапно ее осенило: тихоня шла прямиком к бунгало, где жили парни.

«Не может быть!» — подумала Людка, и её обдало жаром.

Дойдя до здания, Тоня нырнула в тень. Подстёгиваемая ревностью и обидой, Людка поспешила за ней. Сердце бухало так, что его пульсация отдавалась в висках. Завернув за угол, Людка машинально посмотрела на окно, где жил Егор.

Темно и тихо. Вдруг боковым зрением она уловила какое-то движение. Людка обернулась и поняла, что, пойманная в ловушку своих подозрений, чуть не упустила беглянку. Та направлялась к пляжу.

Ночь стёрла яркие мазки, которыми заляпала пляж цивилизация, и море обрело своё первозданное, дикое величие. Оно впитывало лунный свет, и тот, отражённый в волнах, разливался по водной глади трепетным мерцанием. Широкая лунная дорожка яркой полосой прорезала море, деля его надвое, и уходила в небо. Прибой с тихим шёпотом зализывал пенным языком шрамы дневных следов.

Людка поёжилась. С моря дул прохладный ветерок, и она пожалела, что выскочила, в чём спала. Трусики и майка не грели. Она покрылась гусиной кожей и позавидовала Тоне, закутанной в длинную рубашку. Однако отступать она не собиралась. Чем дальше, тем становилось интереснее.

Пройдя вдоль берега, Тоня дошла до волнореза, к которому были пришвартованы спасательные лодки, и взошла на него.

Людка в нерешительности остановилась. На волнорезе спрятаться было негде. Если пойти дальше, тихоня наверняка заметит слежку. Но с другой стороны, до смерти хотелось узнать, зачем Тоня притащилась ночью на пляж. Может быть, её кто-то ждёт в лодке? Тогда кто?

Людкино любопытство было подогрето до предела, и она пошла ва-банк. Прессованный ракушечник, запертый в бетоне, шуршал под ногами, но шум прибоя заглушал шаги, и Тоня не обернулась.

Внезапно луна скрылась за облаком. Чёрная утроба ночи поглотила серебристое море. Лишь рокот прибоя и йодистое дыхание выдавали его близость. Лунная амальгама, тонкой плёнкой покрывавшая водную гладь, вмиг исчезла, обнажив черноту. Вода стала тёмной, как дёготь. Тьма стёрла границу между небом и морем. Казалось, впереди простирается бездна, и только длинная рубашка, как крошечный парус, затерянный во тьме небытия, белела в кромешной мгле.

Людку охватил страх, но тут луна вновь милосердно осветила пляж. Застигнутая врасплох, Людка столбом стояла посреди волнореза и смотрела, как Тоня возвращается. Скрываться и убегать было бесполезно. Людка состроила гримасу с ехидной ухмылкой, и приготовил ась к разговору.

Тоня приближалась. Босые ноги бесшумно и уверенно ступали по острому ракушечнику.

Когда Людка разглядела лицо девчонки, по спине у нее поползли мурашки. В лунном свете оно было бледным и походило на маску мертвеца. Глаза в тёмных впадинах глазниц казались бездонными. Они ничего не выражали. Девчонка шла, как слепая. Она смотрела на Людку, но не видела ее.

«Да ведь она спит!» — вдруг поняла Людка.

Она инстинктивно отступила.

Девчонка прошла мимо, едва не задев её рукой. Людка стояла не в силах пошевелиться. Фигурка в белом сошла с полнореза, пересекла пляж и направилась назад к корпусам.

Людка села на бетон. Она редко теряла самообладание, но сейчас из нее будто вынули стержень. Некоторое время она безвольно сидела на волнорезе. Её бил озноб, то ли от холода, то ли от пережитого страха. Постепенно мысли начали приходить в норму.

Да ведь Ведьма просто больная!

Неужели об этом никто не знает?