— Он хочет знать, собирается ли Исса заявлять о своих правах, — сказала Аннабель. — И что происходит с его чеком.

— Но ты ушла от прямого ответа, — одобрительно заметила Эрна Фрай. — Очень умело, я бы сказала. Возможно, в следующий раз, когда он позвонит, у тебя будут для него новости получше.

— Лучше для него? Для вас? Для кого лучше?

Положив мобильник на стол и обхватив голову руками, Аннабель уставилась на телефонную трубку так, как будто в ней были сокрыты ответы на все мировые вопросы.

— Для нас всех, дорогая. — Эрна Фрай уже начала вставать, когда вновь зазвонил сотовый. Она даже не успела ничего сказать. Аннабель схватилась за него, как наркоманка, и назвала свое имя.

Звонил Мелик, чтобы попрощаться с ней перед отлетом в Турцию, а заодно узнать про Иссу, перед которым он чувствовал себя виноватым.

— Послушайте, когда мы вернемся, скажите моему названому брату, моему другу, в любое время. О'кей? Как только все уладится с его статусом, милости просим. Наш дом в его распоряжении и все продукты. Скажите ему, что он отличный парень, о'кей? Это говорит Мелик. Он может вырубить меня в первом же раунде. Ну, может, не на ринге. В нашем доме. В его доме. Вы меня понимаете?

Да, Мелик, я тебя понимаю. Передай ей мои самые нежные слова. Я желаю ей великолепной свадьбы в истинно традиционном духе. А твоей сестре и ее будущему мужу — долгой и счастливой совместной жизни. Возвращайтесь домой здоровыми и невредимыми. Ты, Мелик, присматривай там за матерью, она прекрасная смелая женщина, любящая тебя и ставшая настоящей матерью для твоего друга…

И все в таком духе, пока Эрна Фрай осторожно не вынула мобильник из судорожно сжавшихся пальцев и не отключила, в то время как другая рука ласково опустилась на плечо Аннабель.

Ни ее бурная реакция на Мелика, ни ее ледяной душ для Брю не были случайными эпизодами в новой жизни Аннабель. Каждый божий день она металась между стыдом, ненавистью к ее манипуляторам, столь же радужным, сколько и необоснованным оптимизмом и затяжными периодами бездумной покорности судьбе.

В приюте, несмотря на то что герр Вернер с подачи Бахмана позвонил Урсуле и сказал, что власти больше не проявляют активного интереса к Иссе Карпову, Аннабель подвергла себя добровольному остракизму.

Эрна Фрай сделалась ее соседкой и опекуншей. На следующий день после того, как желтый минивэн привез Аннабель в гавань, Эрна сняла апартаменты на первом этаже гостиницы «Апартотель» из бетона и стали, меньше чем в ста метрах от приюта. Мало–помалу это жилище стало для Аннабель третьим домом. Она заходила туда перед каждым визитом к Иссе и заглядывала на обратном пути. Порой, для душевного спокойствия, она там ночевала в детской, где никогда не было достаточно темно из–за световой уличной рекламы.

Ее посещения Иссы два раза в день из рискованных приключений превратились в отрепетированные спектакли, где чувствовалась твердая режиссерская рука Эрны, а со временем — и Бахмана. В приватной обстановке тщательно зашторенной маленькой гостиной они, вдвоем или порознь, инструктировали ее перед каждым ее восхождением по кривой деревянной лестнице — и после тоже. Сыгранные сцены повторялись и анализировались, новые разрабатывались и шлифовались, и все это с единственной целью — уговорить Иссу, чтобы он заявил о своих правах на наследство и тем самым спас себя от угрозы высылки из страны.

И Аннабель, лишь смутно, если вообще догадывавшаяся об их отдаленной цели, в душе была им благодарна за то, что они ею руководили, сознавая в минуты отчаяния, насколько же она стала от них зависима. Когда они втроем склонялись над магнитофоном, именно Эрна и Гюнтер, не Исса, были ее критерием реальности, а Исса — их отсутствующим проблемным ребенком.

И только пройдя свою via dolorosa,[10] какие–то сто метров по оживленной улице, и оказавшись перед Иссой, она вдруг чувствовала спазмы в животе, язык прилипал к гортани от стыда, и тогда ей хотелось растоптать все грязные делишки, состряпанные вместе с ее манипуляторами. Хуже, ей казалось, что Исса с его особым нюхом тюремного сидельца сразу уловил перемену в ее состоянии и ее сверхуверенность, которую, как ни пыталась она это скрыть, давали ей те, кто ею распоряжался.

— Отдавай ему все, что можешь, дорогая, — наставляла ее Эрна, — но на безопасном расстоянии. Осторожно веди его к водопою. Его решение, когда он дозреет, будет скорее эмоциональным, чем рассудочным.

Аннабель играла с ним в шахматы, слушала вместе с ним музыку и с Эрниной подсказки заводила речь на темы, которые еще пару дней назад казались необсуждаемыми. Любопытно, что чем непринужденнее становились их отношения, тем нетерпимее относилась она к его выпадам против западного образа жизни, в особенности же к его неодобрительным замечаниям о Карстене, чьи дорогие вещи он с удовольствием носил.