Неизвестно, какой бы оборот приняло всеобщее желание, овладевшее вдруг, словно весенний воздух, славными джигитами, но, перекрывая общий шум и гвалт, послышался конский топот, и к реке выскочил небольшой отряд разведчиков, которые, не обращая внимания на собравшихся, пронеслись мимо толпы к ханскому шатру.

Стоящие телохранители вовнутрь их не пустили, но тут же один юркнул под полог, и наружу вышел Кучум, как всегда бодрый, подтянутый, готовый к немедленному действию. Он окинул взглядом толпившихся у провиантских повозок разгомонившихся воинов, но словно и не придал тому значения или сделал вид, что не заметил столпившихся, а те поспешили разойтись от греха подальше.

— Вдоль реки следует отряд сибирцев, — вполголоса доложил старший из сторожевых, — около сотни на конях и столько же пеших.

Кучум шумно вобрал воздух ноздрями, словно почуял опасность, кивнул головой, что понял сообщение, и коротко бросил:

— Следить и докладывать постоянно.

Затем он вернулся в шатер, изложил все неспешно Алтанаю, словно тот и не был в изрядном подпитии, и кликнул слугу, чтобы тот подавал панцирь, готовил коня, Алтанай, увидев приготовления, тоже вскочил, зашевелил могучими плечами, переминаясь, и, так и не услышав приказа, произнес полувопросительно:

— Пойду с первой сотней…

— Хорошо, — кивнул хан. И все. Словно и не было совсем недавно задушевной беседы, пения песен и дружеских улыбок.

Жизнь воина в седле, а все остальное — краткая передышка…

Улусы Вэли-хана лежали на расстоянии одного перехода от сибирской столицы. Одним из первых он получил тревожное известие, посланное Едигиром.

Род Вэли-хана был некогда одним из самых могущественных на побережье Иртыша. Его предки жили здесь, когда еще не пришли из Великой степи племена, сбежавшие от железной руки монгола Чингиза.

С тех пор утекло много воды, и от некогда богатых и могущественных улусов остались малые толики былого величия.

За сибирский престол боролись разные ханы, споря друг перед другом родством и знатностью. И все искали дружбы с Вэли-ханом, желали породниться с ним, зазывали в гости и на праздники. Но седобородый Вэли-хан, сохранивший до преклонного возраста юношескую стать, острый глаз и твердую руку, лишь с легкой усмешкой встречал подобные приглашения, отсылая гонцов обратно без ответа.

Они были ровесниками с ханом Касимом, отцом Едигира и Бек-Булата. Когда-то Касим-хан заступился за него перед спесивыми беками, желавшими унизить гордеца. С тех пор Вэли-хан чувствовал себя должником у рода Тайбуги и одним из первых подал голос за выбор на ханство Едигира.

Два сына Вэли-хана, Амир и Мергали, росли гордыми и независимыми, во всем беря пример с отца. Они неохотно ездили на большие праздники, пышно проходящие в столице. У них не было породистых жеребцов и богатого оружия, которым кичились друг перед другом дети беков и мурз. Лето и зиму они проводили в лесах и на реке, как простые поселенцы из их улусов. Не участвовали они еще и в воинских походах против чужеземцев, хотя и владели копьем и саблей не хуже многих.

Вэли-хан все собирался определить их на службу в охрану одного из ханов. Но однажды у него была стычка с начальником охраны, Рябым Нуром, который не пожелал уступить Вэли-хану дорогу. После этого старый хан помрачнел и никуда уже не выезжал. Вся его радость и надежда была в сыновьях.

И когда прискакал гонец с вестью о главном сборе в Кашлыке всех беков и ханов, то для него как гора с плеч упала. И он начал поспешно собираться в поход.

Вместе с сыновьями Амиром и Мергали и пятеро ханских племянников упросили взять их с собой. Они радовались и волновались, словно ехали не на войну, а на праздник.

Вэли-хан, в старинных доспехах, на гнедой кобыле с белой звездочкой на лбу, во главе своих воинов и нукеров выехал из селения поутру, надеясь к вечеру при благоприятных обстоятельствах достичь сибирской столицы.

Из краткой и взволнованной речи гонца он знал лишь, что степняки вторглись в их земли и хан Едигир собирает ополчение, чтобы выступить им навстречу. Поэтому, когда в прибрежных кустах он увидел мелькающие на фоне реки фигуры всадников, то решил, что это один из сибирских отрядов спешит в Кашлык.

Он пустил им навстречу своего нукера, который, не проехав и половины расстояния, развернул коня и с округлившимися от страха глазами подлетел к Вэли-хану, прокричав:

— Степняки! Там степняки!

Вэли-хан с маху хлестанул его тяжелой нагайкой по вылезшим из орбит безумным глазам и очень спокойно отдал приказ:

— Цепью стройся!

Они как раз выехали на береговой луг, заливаемый по весне водой. Ближе к реке густо росли толстенные ивы, где и находился лагерь степняков. Слева, по ходу солнца, подступал к самому лугу березовый редкий лесок, росший на небольшом холме. Там тоже было видно движение лошадей и людей. Вэли-хан понял, что они наткнулись на отряд степняков, во много раз их превосходящий по численности, и сердце гулко застучало в груди, началось покалывание невидимыми иголочками в кончиках пальцев.