Я не двигалась, боясь, что малейший жест выдаст меня.

– Всем известно, – сказала я настолько спокойно, насколько смогла, – новичкам везет. Она резко рассмеялась.

– Тогда любопытно, что ты, как мне сообщили, больше не использовала огонь даже перед лицом крайне тяжелых обстоятельств. Ты использовала телекинез против группы вампиров в Монако несколько месяцев назад. Получаются две невероятные силы, и обе ты проявила раньше, чем через год после обращения. Не многовато ли для новичка?

– Я удачливая девочка, – сказала я, думая, что если бы по-прежнему была наполовину человеком, меня бы уже вырвало от напряжения.

Мари взглянула на бокал с кровью в своей руке, прежде чем встретить мой пристальный взгляд.

– Давай узнаем, – сказала она, и ее южный акцент изменился до такой степени, что зазвучал так, словно через нее внезапно заговорили сотни голосов, причем ни один из них дружелюбным не был.

Кости двинулся в тот же миг, что и я, но ледяной ветер оттолкнул меня назад с такой силой, что я перевернулась. Я вскочила с кинжалами в обеих руках, но в тот же миг их вырвало из моей хватки нечто похожее на острые как бритва когти. Я в неверии уставилась Кости, подвешенного в воздухе. Вокруг него кружили тени, его рот открылся в рычании, которое все же не заглушало ужасный пронизывающий вой, наполняющий комнату.

Мари не сдвинулась с места, а бокал крови по-прежнему находился в ее руке сбоку кресла. Я двинулась к ней снова, но была встречена стеной призраков, поднявшихся из-под земли, черты которых из-за их многочисленности были совершенно неясными. Когда я попыталась протолкнуться через них, меня пронзило такое чувство, что они кромсают мое тело тысячами бритв, но что еще хуже – моя энергия иссякала так же быстро, как это было во время моих первых рассветов после обращения. Боль распространилась во мне от пяток до самых бровей. Я посмотрела вниз, ожидая увидеть себя покрытой кровью, но на мне было лишь еле заметное грязное пятно, несмотря на то, что чувствовала я себя так, будто вот-вот грохнусь в обморок.

– Прекрати, – задыхаясь, крикнула я Мари.

Она пожала плечами.

– Заставь меня. Вызови огонь или выбей сей напиток из моей руки силой разума, и я прекращу.

Сука! Гнев наполнил меня, когда те злобные тени отбросили Кости к стене. Он больше не кричал. Он выглядел так, будто пытался что-то сказать, но не мог. Его лицо сжалось, когда он попытался вырваться, и еще больше жгучей боли вспыхнуло через меня, но на сей раз боль была не моя. Как эти призраки могли причинять столько вреда? Фабиан не мог даже обменяться рукопожатием!

Я, сузив глаза, посмотрела на Мари. Должно быть, ее сила позволила призракам сделать это, учитывая ее голос, звучащий как микрофон в могиле, и ледяные, вибрирующие волны, исходящие от нее. Несмотря на то, что я давно не вызывала ничего большего искорки, я все же попыталась превратить свой гнев в огонь, представляя, как Мари, это пушистое кресло и даже пакет с цыпленком у ее ног взрываются пламенным адом. Гори. Гори.

Ничего. Ни намека на дым не появилось на моих руках, уж не говоря об огне. Затем я попыталась сосредоточиться на бокале, представляя, как он разбивается вдребезги и кровь разбрызгивается прямо на нее. Более сильный удар раздался слева, слышимый даже за всем этим ужасным стенанием, издаваемым призраками. Повернувшись в ту сторону, я увидела, что Кости распластали по стене, а тени то появляются, то исчезают в его плоти. Фрагменты агонии прорезали мое сознание, делая более напряженными краткие периоды пустоты между ними. Черт возьми, Кости пытался оградить меня от своей боли, несмотря на то, что эти призрачные уроды буквально делали из него пюре.

Я отвела глаза, из которых полились слезы, чтобы сконцентрироваться на наполненном кровью бокале. Прошло не так много месяцев с тех пор, как я пила кровь Менчереса. Часть его силы все еще должна оставаться во мне! Разбейся, стекляшка, разбейся! Или, по крайней мере, выпади из ее руки.

Этих быстрых как молнии вспышек боли, мелькающих в моем сознании, становилось все больше, а периоды между ними все сокращались. Я не смогла не взглянуть на Кости снова. Его спина выгнулась, глаза закрылись, а мышцы сжимались каждый раз, когда одна из теней ныряла в него. Агония, просачивающаяся в меня от него, была ничем по сравнению со жгучей болью, разрывающей мое сердце, когда я видела его в таком состоянии.

Я оторвалась от него и впилась взглядом в бокал с ненавистью достаточной, чтобы взорвать его на песчинки. Не сработало. Ни малейший намек на движение не потревожил его. Возможно, все потому, что я не выпила так много крови Менчереса, как это сделала с Владом. Может, из-за того, что я перестала пить кровь Кости, теперь я была слабее и не могла собрать любую оставшуюся во мне силу телекинеза. В конце концов, причина не важна. Все, что я знала – то, что человек, которого я люблю, мучается от боли, а я, находясь в той же гребаной комнате, не могу помочь ему.

Я не удивилась, когда тупое медленное постукивание начало раздаваться у меня в груди. Мари вскинула брови, но при этом выглядела скорее любопытной, чем пораженной.

Ненависть волной поднялась во мне из-за того, как спокойно она сидела там, управляя всем этим хаосом так, будто это кукольное представление. Я рванула два кинжала из сапог и бросила их в нее прежде, чем даже спланировала само действие, только чтобы в расстройстве закричать, когда они отскочили от стены призраков, даже не задев ее.