Он помог обеим путницам подняться, отведя рукой в сторону копье охранника.

— Осмотрительность — это, конечно, хорошо, но сострадание — прежде всего.

На обед была тарелка чечевичного супа, черный хлеб и кусок старого твердого сыра. Конечно, эта еда не отличалась особым изыском, но зато все населявшие этот лагерь люди оказались очень приветливыми. Девушки сидели в просторной палатке за столами, стоявшими прямо возле стволов деревьев. Напротив огромного котла выстроилась длинная вереница из тех, кто терпеливо ждал своей очереди. Здесь было много солдат, но больше всего — беженцев. Адхара с трудом верила своим глазам. За время, проведенное ею вместе с Амхалом в Дамиларе, в Северном лесу, девушка твердо усвоила, насколько болезнь могла ожесточать человеческие души, и эта долгая дорога еще больше убедила ее в этом.

А между тем царящая в этой палатке атмосфера была совсем другой. Сразу после обеда какая-то девушка вызвалась поухаживать за принцессой, сопроводив ее к реке, чтобы умыться. На вид она казалась вполне порядочной, и после стольких дней постоянного напряжения Адхара согласилась и отпустила обеих. Она видела вокруг раненых и здоровых людей, суетливо сновавших в лагере: женщины мирно стирали в ручье белье, а дети хохотали и резвились — все выглядело вполне мирно.

— Мы совсем не против принять вас в наше сообщество, но наше руководство хотело бы познакомиться с вами получше, — неожиданно из-за спины девушки послышался слабый голосок.

Это была беззубая старушка, которая, взяв девушку за руку, отвела ее в самую приличную из всех имеющихся в лагере палаток.

— Не бойся, они просто зададут тебе кое-какие вопросы, — добавила она.

Адхара напряглась. Теперь ей следовало быть как можно убедительнее. Перешагнув порог, она увидела того пожилого человека, который защитил их у входа в лагерь. Возле него стоял молодой человек чуть повыше ее ростом. У юноши были вьющиеся волосы, черные, как колодцы, глаза, и он так походил на старика, что Адхара сразу поняла, что перед нею отец и сын.

— Тебе уже лучше? — улыбаясь, спросил девушку пожилой мужчина.

Адхара неуверенно кивнула.

— Нам бы очень хотелось дать тебе передохнуть еще немного, но, несмотря на то что наш лагерь существует здесь вполне независимо, мы обязаны сообщать военным о положении дел, а их военачальники хотели бы знать обо всем, что с тобой приключилось, — продолжал мужчина.

Адхара, собравшись мыслями, ответила не сразу.

Она поняла, что говорить неправду ей будет довольно трудно. Девушка поведала о несуществующей деревне, в которой она вместе со своей сестрой вела обычную жизнь. Адхара рассказала об эпидемии, о смерти ее близких, об их бегстве. По сути своей, все эти ужасы она видела своими глазами, не один раз сама была на краю гибели. В конце своего рассказа Адхара заплакала, но на этот раз слезы были настоящими. Такой неожиданный прием разрушил невидимую броню, служившую ей защитой от всех окружавших ее ужасов.

— Мы понимаем тебя, — шепнул старик Адхаре. — Мы слишком хорошо тебя понимаем.

Он поднялся со своего стула и по-отечески обнял девушку.

— Мы жили в рыбацкой деревушке, — начал он свой рассказ. — Я был там старостой и управлял деревней вместе с моим сыном. Сначала зараза за три дня смела с лица земли наше селение, а всеобщая подозрительность довела дело до конца. Но худшее было впереди. Нам удалось собрать вместе всех выживших, восстановить деревню и вдохнуть в нее жизнь. Вокруг нас собрались порядочные люди. Вот тогда-то и пришли они.

Мужчина замолчал, и тогда его сын взял слово:

— Мы видели, как они неожиданно нагрянули к нам с равнины. Мы были слишком слабы, измучены горем и безоружны. Мы — не воины, вот поэтому мы просто-напросто убежали от них. Мы подожгли селение и укрылись в лесу. Лучше остаться живыми, но без родины, чем убитыми на развалинах собственных домов.

Адхара почувствовала, как сердце сжалось у нее в груди.

— Вот здесь мы и нашли себе пристанище. День за днем к нам прибывают все новые беженцы. Среди них и те, кто выжил после болезни, и те, кто просто бежал от войны. С тех пор мы так и живем, скрываясь ото всех. И вплоть до сего дня это нас спасает. Мы знаем, что так будет не всегда. Мы — последний аванпост, а через шесть километров отсюда уже начинается линия фронта. — Старик замолчал. — Ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь, — снова продолжил он. — Ты можешь жить вместе с нами, если тебе некуда идти. Наша жизнь очень простая, и мы довольствуемся малым. Карин покажет тебе, где ты можешь расположиться.

Адхара ликовала. Ей удалось убедить их: девушки могут оставаться здесь до тех пор, пока не восстановят свои силы, а затем они снова отправятся в путь. Теперь пришло время понять, что же происходит с ней самой. Но она вовсе не была уверена в том, что может довериться этим людям. А если они подумают, что она заразна, какова тогда будет их реакция? И все же девушка была вынуждена обратиться за помощью. Набравшись храбрости, Адхара, покинув вместе с Карином его палатку, обратилась к юноше с вопросом:

— А у вас в лагере есть священник?

— Конечно. К нам иногда приходят и больные, и мы, насколько это возможно, пытаемся оказать им помощь. — С этими словами Карин посмотрел на девушку. — Ты больна?

Адхара показала юноше свою руку.

Карин долго разглядывал больное место, поворачивая руку девушки изящными пальцами. Прикосновения молодого человека были очень нежны, а его кожа источала приятное тепло. Он задержал свои пальцы на маленьком черном пятнышке у запястья и погладил его. Адхара почувствовала, как дрожь пробежала у нее по спине, и смущенно отдернула руку.