К несчастью, все не так просто. Вне зависимости от того, является ли предрассудок в основном функцией экономического конфликта, конфор-мности по отношению к социальным нормам или он глубоко укоренен в потребностях личности, его не так-то легко изменить одной информационной кампанией. За долгие годы у большинства людей выработалась глубокая приверженность своему предубежденному поведению, и выработать открытое, доброжелательное отношение к меньшинствам, в то время как все ваши друзья и коллеги все еще привержены предрассудку, - задача, конечно, не из легких. Просто с помощью демонстрации кинофильма невозможно переделать образ мыслей и образ поведения, устоявшиеся на протяжении многих лет.

Как уже знает читатель этой книги, в тех случаях, когда затронуты значимые для человека темы, информационные кампании обычно терпят неудачу, поскольку люди не склонны спокойно сидеть и воспринимать информацию, которая диссонирует с их убеждениями.

Например, Пол Лазерсфельд [80] описывал серию радиопередач начала 40-х гг., направленных на то, чтобы уменьшить этнические предрассудки, и с этой целью преподносивших информацию о различных этнических группах, выдержанную в сердечной и сочувственной манере; одна из программ была посвящена американцам польского происхождения, другая - американцам итальянского происхождения, и так далее. Но кто были слушатели этих передач? Большая часть радиослушателей передачи про ‹польских› американцев состояла из таких же выходцев из Польши. Отгадаете с первого раза, кто составлял большинство слушателей передачи, посвященной американцам - выходцам из Италии? Верно!

Более того, как мы уже имели возможность убедиться, если люди все же вынуждены выслушивать информацию, не совпадающую с их глубоко укоренившимися аттитьюдами, то они ее отвергнут, исказят, либо попросту проигнорируют. Это произойдет во многом так же, как это делал господин ^(вспомним начало этой главы), сохранявший свой отрицательный аттить-юд в отношении евреев, невзирая на предпринятую господином 7 ‹информационную кампанию›; или также, как это делали студенты Дартмутского и Принстонского колледжей, искажавшие смысл показанной им видеозаписи футбольного матча (о них я рассказывал в главе 5).

Для многих предрассудок слишком глубоко укоренен в их собственной системе убеждений, слишком соответствует их повседневному поведению и получает слишком могучую поддержку и ободрение со стороны окружающих, чтобы его можно было уменьшить с помощью книги, фильма или радиопередачи.

Влияние контактов с людьми или группами, равными по статусу. Хотя изменения аттитьюдов могут вызвать изменения в поведении, как мы видели, изменить аттитьюды посредством обучения часто оказывается затруднительным. Правда, социальные психологи давно знали, а понимать начали лишь недавно, что изменения в поведении могут воздействовать на изменения в аттитьюдах.

На простейшем уровне утверждалось: если чернокожие и белые вступят в прямой контакт друг с другом, то зараженные предрассудками индивиды станут воспринимать реальность собственного опыта, а не просто стереотип, и в конце концов это приведет к большему взаимопониманию. Разумеется, такой контакт должен иметь место в ситуации, в которой белые и чернокожие обладают равным статусом. На протяжении истории многие белые немало контактировали с чернокожими, но обычно в ситуациях, в которых чернокожие играли подсобные роли - рабов, носильщиков, посудомоек, чистильщиков обуви, уборщиц в общественных туалетах и домашних слуг. Подобный тип контакта вел лишь к усилению стереотипов у белых и, таким образом, добавлял ‹горючего› в их предубежденность против чернокожих. Это, в свою очередь, вело к росту возмущения и гнева у чернокожих. До недавнего времени контакт с людьми или группами, равными по статусу, был редкостью как из-за образовательного и профессионального неравенства в нашем обществе, так и ввиду сегрегации районов проживания. Решение Верховного суда от 1954 г. было началом постепенных изменений частоты подобных контактов.

Но даже и до этого исторического события отдельные случаи интеграции людей или групп, равных по статусу, имели место, и их эффекты, похоже, подтверждали идею о том, что изменения поведения ведут к изменению аттитьюдов.

Так, Мортон Дойч и Мэри Эллен Коллинз [81], выступившие в качестве первооткрывателей, изучали аттитьюды белых граждан в отношении чернокожих, проявившиеся в ходе строительства муниципальных домов. При реализации одного из таких проектов белых и чернокожих рассе-ляли раздельно, то есть белые получали жилье в домах для белых, а черные - в домах для черных. В другом проекте расселение было интеграционным: семьи белых и черных граждан помещались в одни и те же дома. Впоследствии белые жители ‹интеграционного› дома сообщали о большем позитивном сдвиге в своих аттитьюдах в отношении чернокожих жителей, чем жители ‹сегрегационного› дома.

Эти результаты свидетельствуют о том, что ‹нормы государственные› все-таки могут изменять ‹нормы обыденные› и что можно заниматься законотворчеством и в области морали, разумеется, не прямо, не ‹в лоб›, а посредством организации контактов между лицами или группами, имеющими равный статус. Если различные расовые группы могут быть сведены вместе на условиях равного статуса, у них появляется шанс узнать друг друга получше. Это при прочих равных условиях может увеличить взаимопонимание и уменьшить напряженность.

Следует заметить, что исследование, на которое я только что сослался, касалось муниципальных домов, а не обитателей частных домов. Это - существенный фактор, и на нем мы остановимся чуть позже.

Прошло не так уж много времени, и социальные психологи начали задумываться о том, что десегрегация может оказывать воздействие на ценности даже тех людей, которые не имеют возможности прямого контакта с группами меньшинств. Это может происходить с помощью механизмов, которые мы назвали в главе 5 психологией неизбежности.