Не была ли эта враждебность по отношению к Иисусу проявлением общего восприятия I века социальных изгоев, которыми становились незаконнорожденные дети? Многие чужаки во многие века — от Леонардо да Винчи до Лоуренса Аравийского — бились против предубеждений такого рода и преуспели, сделав неоценимый вклад в современную им и в будущую культуру. Был ли исторический Иисус еще одной жертвой этого невежественного отношения к детям, чье происхождение было столь неопределенным? Возможно, что обычно происходило по-иному: в те времена и в той культуре если незаконнорожденный вел жизнь честную и уважаемую, то вопрос о его статусе по рождению не поднимался. Если же он преступал еврейский закон, становился отступником, вел себя неуважительно по отношению к своей культуре, то о его статусе незаконнорожденного объявлялось публично, и человек становился изгоем [309] . Таким образом, не факт отсутствия законного отца возбуждал общую злобу, но его безнравственность.

Возможно, Цельс знал о реальном Иисусе не больше, чем мы, но все же имеет смысл процитировать его и его современников, чтобы сбалансировать традиционный образ совершенного богочеловека. Ориген, подвергая критике Цельса, признает, что «Иисус вырос в простой и бедной обстановке, не пользовался никакими удобствами воспитания, не получил никакого образования ни в ораторском искусстве, ни в науках, могущих даровать ему способность убедительно беседовать с народом, быть его руководителем и привлекать к себе большие толпы слушателей». Правда, справедливости ради надо сказать, что даже Ориген задается вопросом: «Каким же образом этот Иисус, который вырос при таких условиях — и как это единогласно утверждают даже его враги, — от других не научился ничему возвышенному, как Он мог возвестить учение о Суде Божием, о наказании за зло, о награде за добро, — такое учение, которое своей возвышенностью действует не только на простецов и неучей, но даже на довольно значительное количество людей разумных, могущих проникать своим взором в глубину вещей, по-видимому самых простых, но в то же время содержащих в себе нечто сокровенное?.. И этот наш Иисус попытался перевернуть весь мир и стать выше не только афинянина Фемистокла, но и Пифагора, и Платона или каких-либо иных мудрецов, царей и полководцев Вселенной» [310] . Тертуллиан (около 200 года) подытоживает еврейские данные о жизни Иисуса и его миссии следующими словами: «Сын плотника или проститутки, профанирующий Субботу, самаритянин, человек, одержимый демоном… купленный (первосвященником) у Иуды… побитый палками и руками, оплеванный публично, испивший желчь и уксус… человек, тело которого ученики выкрали из гробницы, чтобы они могли сказать всем о его воскрешении, или же его выкинул оттуда садовник, чтобы толпа зевак не повредила салат» [311] .

Раздражение Тертуллиана против Цельса обозначено очень ясно, он явно не был другом неоплатонической секты. Тертуллиан пересказывает Цельса, который заявлял, что Деву Марию муж прогнал как прелюбодейку еще до рождения Иисуса, сына Пантеры. Достигнув совершеннолетия в Галилее, Иисус в качестве наемного работника отправился в Египет, где изучал магию, затем вернулся в Палестину, где «провозгласил себя богом» [312] .

Это интересно, поскольку знаменитая притча Иисуса о блудном сыне, возможно, отражает собственный горький опыт, и местом действия избрана страна, где бывает засуха и где нет запрета на свиней (по всей вероятности, чувствительность молодого человека не препятствовала его работе с «нечистыми» животными) [313] — страна эта, скорее всего, Египет.

На основе всех этих свидетельств и комментариев можно сформулировать уместный вопрос: был ли Иисус богом, сумасшедшим или дьявольским интриганом? Предполагая, что он не мог быть богом — или, если он им был, то, учитывая его отношение к семье, детям и террористам, по современным понятиям был богом весьма непривлекательным. Он предстает как вождь сектантского культа, человек с непонятной миссией и склонностью к мании величия. Но если он был обычным человеком и не особо привлекательным, то почему еретики так трогательно любили супруга Магдалины? И почему Иоанн Креститель отрекся от своего знаменитого категорического утверждения, что Иисус был тем, ремешки на сандалиях которого он недостоин развязать?

Хотя только отъявленные скептики осмелятся отрицать, что чудеса время от времени случаются — следует сказать, довольно редко, — даже многие простодушные жители Римской империи выражали сомнение в силе Иисуса Христа. Как в Еврейском, так и в Талмуде Вавилонском недвусмысленно говорится об Иисусе как о «египетском колдуне, которого следует побить камнями, поскольку он практикует магию, подбивает евреев молиться чужим богам и является лжепророком, сбивающим Израиль с пути истинного» [314] . В этом свете знаменателен тот факт, что Иисус предстал перед Понтием Пилатом как «злодей», и это в те времена было точным термином обвинения в колдовстве, это же обвинение предъявляли впоследствии христианам в Риме. Приговоренные Нероном к страшной казни через сожжение живьем были осуждены за «ненависть к расе человеческой» [315] , что Мортон Смит считает обвинением «в колдовстве» [316] .

Из текстов таких апологетов, как Юстин Мартир (100—65 до н. э.), можно сделать вывод, что чудеса Иисуса были фокусами или, может быть, галлюцинациями, имевшими место только при физическом присутствии Иисуса, — египетские маги славились своими феноменальными способностями к гипнозу. О реальном характере чудес есть много и других намеков, которые лишают людей иллюзий на этот счет: Иисус мог обеспечить огромное изобилие пищи [317] , что является широко известным трюком, который упомянут в древнем папирусе о магии; он вызывает бурю [318] — даже христиане верят, что это можно сделать с помощью магического талисмана (и, разумеется, способность вызвать бурю всегда приписывали ведьмам, как в «Макбете»); а когда Иисус проклял смоковницу [319] , он просто продолжил освященную временем традицию порочной практики магов, «уничтожающих», «сжигающих» или «иссушающих» живое [320] .

Хотя верующему католику и неприятно это услышать, но Церковь поддерживает многовековую атавистическую традицию магов, заключавшуюся в превращении одного вещества в другое (простого хлеба и вина в плоть и кровь Христа — поразительная форма очевидного каннибализма и вампиризма), использовании реликвий, приносящих благословение и чудесное исцеление, кровоточащих и плачущих статуй.

В Евангелии от Иоанна [321] Иисус посылает Святого Духа в своих учеников, что исполняет дуновением в них: Цельс сообщает о египетских магах, которые изгоняют демонов и исцеляют с помощью дуновения. Среди наиболее неприемлемых для сегодняшнего дня высказываний Иисуса есть такие: «Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку — домашние его» [322] . Христианские апологеты утверждают, что это просто пророчество об обстоятельствах, которые будут в будущем, когда религия вызовет раскол даже в одной семье. Но даже в том случае, если он готовил свою паству к столь суровому будущему, почему он был доволен этим? Выглядит фраза так, будто он хвастает грядущей волной домашней ненависти. Довольно любопытные слова из уст носителя мира и для авторов Евангелий, которые включили их в канонический текст. Как ни печально, но более вероятно, учитывая и другие многочисленные примеры, что смысл этой фразы абсолютно прямой, — он сказал то, что хотел сказать. Возбуждение ненависти было хорошо известной особенностью магов, которые не только изгоняли демонов, но и могли подстрекать своих злобных существ делать свое дело в качестве слуг дьявола. (Эти существа упомянуты также в «Пистис София» [323] , что отражает сложившийся в те времена образ Иисуса как мага.)

Знаменательно, что изгнание демона силой другого демона было общей практикой среди египетских колдунов I века: философ Порфирий записал свою хвалу богу Серапису как «повелителю демонов, который заклинаниями изгоняет их» [324] . Здесь снова прослеживаются верования и практика египетских магов и связь с Сераписом, спутником царицы магии Исиды, роль которой в миссии Иисуса исполняла черная «богиня» Магдалина.

Естественно, люди боялись такой власти над демонами, испытывали огромный страх перед магами. Как отмечает Мортон Смит, «то была магия самая черная из возможных, поэтому неудивительно, что в Евангелиях рассказ о подобной практике Иисуса сведен к минимуму». Он не «посылает» легион демонов в свиней [325] , он всего лишь «разрешает» демонам войти в них и уничтожить [326] .