В 2002–2009 годах выходят три аудио диска с чтением стихов ЛА Викторией Андреевой, Дмитрием Авалиани и автором (издатель Александр Бабушкин).

И наконец в этом году подготовлен к печати сборник стихов для детей с моим предисловием. Составители — известные уже авторитетные публикаторы произведений ЛА Владимир Эрль, Илья Кукуй и Пётра Казарновский.

Таков краткий перечень событий за прошедшие 40 лет.

Мой брат, Леонид Аронзон, родился 24 марта 1939 г. в Ленинграде.

В августе 1941 наша мама была призвана в действующую армию и работала в госпиталях Ленинградского и Северо-Западного фронтов как военный врач. Папа с первого дня войны ушёл на сборный пункт, но через три дня был отозван и направлен на Урал для проектирования и строительства алюминиевых и магниевых заводов.

Лёня, бабушка и я перед началом блокады эвакуировались на Урал к отцу. Осенью 1942 г. к семье присоединилась мать, которую направили в район Березников для формирования эвакогоспиталя. Она оставалась начальником госпиталя до осени 1943 г. Потом была отозвана в Ленинград. В краеведческом музее Березников есть (во всяком случае, была в 80-х годах) экспозиция, посвященная госпиталю и матери. Семья возвратилась в Ленинград 9 сентября 1944 г.

Лёня хорошо помнил это время: двор — колодец, день Победы, когда ловили листовки на крыше дома; неожиданное признание сверстников из-за маминой военной формы и планок с наградами.

Была школа послевоенных лет с переростками, курением, драками, недовольством учителей, угрозами исключения, первыми стихами. Поступление в химико-технологический институт. Уход со второго экзамена: "Мне не интересно". По настоянию родителей Лёня поступил в педагогический институт им. Герцена на биологический факультет. К концу первого семестра институт бросил, позже экстерном сдал экзамены за первый курс филологического факультета. С этого момента его жизнь и карьера связаны с литературой, борьбой за возможность писать, бесконечными попытками напечататься, заработать какие-то деньги.

На втором курсе Лёня знакомится с Ритой Пуришинской, своей сокурсницей, и 26 ноября 1958 г. она становится его женой. Это была интересная, интеллигентная девушка, с природным тактом — любимица семьи и друзей. С первой встречи и до своей смерти (к несчастью, у неё был комбинированный порок сердца) Рита и наши родители с любовью относились друг к другу. Она была своим, близким человеком.

Женившись, Лёня оставляет дневное отделение, переходит на заочное, считая, что должен зарабатывать на жизнь для своей семьи.

Первая работа — геологоразведочная партия и командировка на Дальний Восток. Провожали Лёню всей семьёй. Шли пешком к Московскому вокзалу, благо, жили на Старом Невском. Провожали с тяжёлым сердцем. Мы как бы предчувствовали, что вектор Лёниной жизни поворачивается в неудачном направлении.

Экспедиция работала в тайге где-то в районе Большого Невера. Уходили в тайгу на всё лето. У Лёни заболела нога. Боль сопровождалась лихорадкой. Через короткое время он потерял возможность передвигаться самостоятельно. Вызвали по рации вертолёт, и Лёню доставили в фельдшерский пункт ближайшего посёлка, не подозревая о тяжести заболевания, которое требовало немедленной квалифицированной помощи.

Лёня понял, что если не выберется отсюда, то погибнет. Наконец, его сажают на поезд и доставляют в Большой Невер. У поезда ждёт скорая помощь. Лёню отвозят в аэропорт, покупают билет, и он — в самолёте на Москву. Понимает, что надо домой — вся надежда на маму.

В Москве на костылях добирается до такси и переезжает в Шереметьево. Ночь. Самолёты на Ленинград полетят только утром. У кассы очередь. Костыли выпадают из рук, Лёня падает. Он уговаривает медицинский персонал аэропорта любым способом срочно отправить его в Ленинград. Его посадили в почтовый самолёт и ранним утром он был дома.

Выглядел Лёня ужасно. Мама уверенно поставила диагноз — остеомиэлит, инфекционное заболевание, поражающее кость. У Лёни был абсцесс в области колена. На следующий день в госпитале рентгеновские снимки показали, что диагноз страшнее — саркома плюс общее заражение крови. Приговор — ампутация ноги.

На маму свалилось принятие решения. Она продолжала верить своему диагнозу. Возможно, потому, что он давал надежду — решение коллег такой надежды не давало. Да и её военный опыт что-то значил. И вот — заключение опытного профессора-рентгенолога: "Вы правы. Это остеомиэлит".