«Манюня» — светлый и яркий, впитавший солнце и запахи южного базара, просто потрясающе юмористический рассказ про детство, про двух девочках-подружках Maнюне и Наре, о доброй и грозной Ба — Манюниной бабушке, а также об огромном количестве их родственников, постоянно оказывающихся в казусных ситуациях. Это то самое озорное, теплое и наполненное веселыми приключениями детство, которое дарит человеку счастье на всю жизнь вперед.
Произведение — лауреат премии «Рукопись года»
На обложке и в книге используются иллюстрации Елены Станиковой.
1 Манюня пишет письмо Деду Морозу
Мы с Манькой очень уважали Генсека Леонида Ильича Брежнева.
– А Генсек это имя или фамилия?- спросили мы как-то у Ба.
– Генсек – это заболевание мозга,- хмыкнула она,- притом неизлечимое.
– Охохо,- пригорюнились мы,- ну надо же, как человеку не повезло!
И если меня насторожил скептический тон Ба, то Маньку он совершенно не тронул. Она свято верила, что не будь Брежнева и его друзей из местности с таинственным названием Ципкакапээсэс, нас бы давно уничтожили злобные капиталисты.
В один из предновогодних дней мы с моей подругой, уютно накрывшись клетчатым пледом, листали журнал «Крокодил». И долго разглядывали карикатуру, на которой какой-то бессовестный трёхголовый капиталист ходил по глобусу и раскидывал кругом ракеты.
– Им-пе-ри-а-лис-ти-чес-ка-я гидра. Во!- прочла по слогам Манька,- смотри, какая страшная гидра! Она мне уже давно покоя не даёт. Как вспомню, что такая гидра ходит по земле туда-сюда и разбрасывает гранаты, так спать не могу. Или это не гранаты?- Манюня повела пальцем по остроконечным ракетам, которые гидра сжимала в своих толстых пальцах,- Катюши чтоль?
– Конечно Катюши,- кивнула я,- они стреляют здорово. Пиу-пиу-пиу!
– Чего это пиу-пиу-пиу?- раздался из розетки громкий шёпот Каринки.
Мы обернулись.
– Говорю - это наши Катюши!- повторила я.
Розетка находилась на стене, отделявшей детскую спальню от кабинета, и держалась на честном слове. Я аккуратно вытянула её и увидела сквозь провода кусочек заплаканного Каринкиного глаза.
– В туалет не хочешь?
– Не хочу. А чего это пиу-пиу-пиу? Вы что, совсем ничего не понимаете? Пиу-пиу может делать любое ружьё! А Катюша делает бабах!- оживилась сестра,- покажите мне рисунок, и я скажу, какие там ракеты.
Мы с Манькой хотели показать ей карикатуру, но тут в кабинет вошла мама, и мы отпрянули от розетки.
Сестра была сильно наказана. Час назад мама её заперла в детской и строго-настрого запретила выходить из комнаты.
– Будешь сидеть здесь до скончания веков. Ясно?
– А в туалет?
– А в туалет под себя ходи! И не забывай при этом думать о своём безобразном поведении!
– Мам, я уже подумала, я виноватая как настоящий преступник!- вцепилась в дверную ручку Каринка,- клянусь, я больше не буду.
– Вот и сиди как преступник взаперти,- отрезала мама и закрыла дверь.
По правде говоря, мы с Манькой понимали маму. Потому что ей было за что сердиться на сестру. Через три дня наступал Новый год, и в нашей квартире полным ходом шла генеральная уборка. И если у нас ещё можно было хоть как-то её пережить, то в Манькином доме этого категорически нельзя было сделать. Ведь Ба, в угаре ритуальной уборки, могла ненароком прикончить подвернувшегося под руку шкодливого ребятёнка.
Все наши дети помнили, что в столь тяжёлые для взрослых времена нужно вести себя как можно тише. И даже Каринка об этом помнила. Но что-то в сестре изначально было сконструировано не так. Помнить-то она помнила, а вот вести себя как нормальный человек не умела.
А ведь всё так хорошо начиналось! Прошлую ночь Манька провела у нас, потому что Ба натёрла полы, и дома немилосердно воняло мастикой. Зато в нашей квартире ничем не пахло, и было очень весело - целый день мы наряжали ёлку. Получилось очень красиво - ёлка переливалась множеством мигающих огоньков, а на макушке у неё сияла большая золотая звезда. Она периодически заваливалась то на один, то в другой бок и норовила упасть. Сначала мама её поправляла, потом ей это надоело, и она убрала звезду, а на её месте повязала большой бант.
И мы весь вечер водили вокруг ёлки хороводы. Сначала исполнили весь репертуар нашего хора, а потом промычали джазовый альбом Стью Гольдберга, который папа часто ставил по вечерам.
Мы закатывали глаза и старательно выводили рулады, а Каринка аккомпанировала нам на расчёске. Мама прикрыла рукой лицо и украдкой вытирала слёзы. В самые торжественные моменты нашего исполнения она, не выдержав, срывалась в хохот, и нам приходилось прерывать пение, чтобы мама могла прийти в себя.
Гаянэ тихо сидела в уголочке, и бросала страстные взгляды на вазочку с очищенным фундуком. Она бы с удовольствием забрала несколько орешков и засунули их себе в нос, но не могла. Буквально на днях мама тщательно проинспектировала её ушки и вытащила две арбузные косточки. Зимой! Это как глубоко надо было засунуть косточки в сезон арбузов, чтобы они вылезли только в декабре?
– А если бы они проросли?- пугала мама Гаянэ,- у тебя бы уши раздулись, как два воздушных шара.
– Да я поливала их водичкой,- рыдала Гаянэ,- но они никак не прорасталииии!