27 января 1950 года, холодными дождливым днем Клаус Фукс, тайно сопровождаемый сыщиками Скотланд-Ярда приехал на поезде на лондонский вокзал Пэддингтон Стейшн. Скардон ждал его на перроне. Молча они прошли пару кварталов к достославному зданию Военного министерства. В тихом кабинете на первом этаже оба так непохожих друг на друга человека сели разговаривать. В соседней комнате женщина лет тридцати пяти, типичная британская дама из приемной, привлекательность которой не разглядишь с первого взгляда, С помочью маленького динамика на приставном столике она слушала беседу и стенографировала ее.

Фукс диктовал: «Я родился 29 декабря 1911 года в Рюссельгейме. Мой отец был священником, и мое детство было очень счастливым.» Скардон достиг своей цели. Девятистраничное признание физика вызвало лавину всемирного масштаба. Дж. Эдгар Гувер, шеф американского ФБР, назвал это «предательством века».

Американский конгресс присоединился к этой напыщенной оценке. Созданная специально по поводу атомного предательства парламентская комиссия заклеймила Фукса «как шпиона, причинившего наибольший ущерб в истории наций». Предположительно реалистически комиссия оценила выигрыш во времени, который получили советские создатели атомной бомбы благодаря утечке в Лос-Аламосе, в «максимально два года». Это опровергло бессмысленное утверждение атомных «ястребов» в США, что-де СССР «со своей примитивной промышленностью», как соизволил выразиться генерал Гровс, только лет через двадцать располагал бы собственными атомными бомбами.

Исторические гипотезы не входили в репертуар Клауса Фукса. Но как выглядел бы мир, если бы он, предположим, не сократил бы американскую атомную монополию на примерно два года? Смог ли бы, например, президент Трумэн в 1950 году противостоять напору своего главнокомандующего Макартура, который хотел использовать атомную бомбу против коммунистической Северной Кореи, если бы не было угрозы ответного атомного удара — об этом спрашивал себя, вероятно, не только атомный шпион в британской тюрьме.

Перед своим сокамерником Фукс оправдывался почти триумфаторским тоном: «Тем, что я дал бомбу и другой стороне, я восстановил равновесие сил. Поэтому в эти годы не дошло до войны.» Но поступок Иуды тоже имел немного гипотетических последствий.

Во время многонедельных допросов английскими и американскими следователями Фукс признал, что передавал также сведения и о водородной бомбе. Хотя эти знания о «Супер» основывались лишь на рудиментарных доводах Теллера 1945 года, полных к тому же значительных ошибок, информация об этом просочилась в американские газеты и вызвала истерические заголовки, вроде «Шпион выдал красным водородную бомбу!» Президент США Трумэн отреагировал быстро: 10 марта 19 590 года он дал старт американской программе производства водородных бомб, открыв тем самым новый раунд ядерной гонки вооружений между сверхдержавами. Теперь вся Америка чувствовала себя под угрозой — только на этом фоне можно понять принятое через три месяца молниеносное решение о массированном использовании американских вооруженных сил в Корейской войне. Но эти последствия своего предательства Фукс намеренно замалчивал, оправдываясь за решеткой.

Дело Фукса стало причиной тяжелого кризиса доверия между американцами и англичанами. США прекратили атомное сотрудничество с Соединенным Королевством, а британской «Интеллидженс Сервис», которая при всех перепроверках постоянно не высказывала никаких возражений против Фукса, пришлось еще десятилетиями выслушивать горькие упреки со стороны американских коллег.

По этому же больному месту ударил и генерал Гровс, бывший босс «Манхэттенского проекта»: «Если бы все зависело только от меня, я не разрешил бы никакого участия британцев. Я ограничил бы программу только американскими учеными.»

Под особенно сильный обстрел попала МИ 5. С удовольствием американские и европейские газеты «проезжались» по дырявой ширме, которую тайные службы Ее Величества натянули перед самыми секретными делами королевства для их защиты. В Вашингтоне цитировали рапорт Роджера Холлиса, шефа МИ 5, который тихо признавался, что при проверках службой безопасности Клауса Фукса «была совершена серьезная ошибка». Особенно пикантным в этой исповеди среди союзников оказалось то, что позднее самого Холлиса обвинили в шпионаже в пользу Советов. До сих пор досье разведки тех лет скрыты покровом строжайшей государственной тайны.

Коллеги по всему миру реагировали вначале одинаково: это было невероятно и сбивало с толку. Фукс, бесстрастный, очень корректный и одержимый работой ученый — и вдруг предатель и супершпион? Это наверняка снова одна из совершенно абсурдных ошибок властей! Ганс Бете, научный руководитель отдела в Лос-Аламосе, в котором работал Фукс, объяснял в одном интервью: «Если он и был шпионом, то тогда он играл свою роль с максимальным совершенством.»

Шеф Харвелла Джон Коккрофт предложил Фуксу всю возможную с его стороны помощь и телеграфировал: «Конечно, я не верю обвинениям.» Фукс лаконично ответил: «Спасибо. Нет ничего, что Вы могли бы сделать. Доказательства Вас переубедят.»

Гарри Голда, которого Фукс знал только как «Рэймонда», ФБР арестовало 22 мая 1950 года. Уликой против него стал план города Санта-Фе, который подарил ему Фукс для лучшей ориентации перед последней встречей в 1945 году. Когда агенты ФБР нашли эту карту в его доме, разорвалась сеть лжи, в которой запутался курьер советской внешней разведки. Фукс до этого в британской тюрьме уже опознал своего связника среди дюжин предоставленных ему фотографий — донес на Голда, как назвали это в Москве.

В своем признании Голд с гордостью упомянул орден Красной звезды, которым отметили его заслуги советские заказчики. С этой наградой было связано право пожизненного бесплатного проезда в московском метро. Но насладиться такой привилегией ему не удалось. Американский Федеральный суд в Филадельфии приговорил Голда за шпионаж к тридцати годам тюрьмы. Шестнадцать из них ему пришлось отсидеть.