— Тогда сдавайтесь все! — потребовал один из них. — Вы не вернётесь к Зверю!

— Зверю? — приподнял бровь Джарлаксл. — Но… Ах, да! Король Брунор, он говорит о Гонтлгриме. У меня есть отличная история, которой я хотел бы с тобой поделиться.

— Он имеет в виду, после того, как мы разделаемся с несколькими недоумками, — крикнул Атрогейт, прыгая через перила и выхватывая кистени. Высота была приличной и, хотя прыжок и стал неожиданностью для культистов, всё же у них было время отойти в сторону.

Атрогейт приземлился на стол, который от удара сразу же разлетелся в щепки, что вызвало явное неудовольствие дварфа. Решивший, что он уже не поднимется, убедился в ошибочности своих выводов, как только Атрогейт, выплёвывая остатки пищи и выпивки и стряхивая осколки посуды, медленно встал на ноги. Ещё более удивительным было то, что он всё ещё держал в руках оружие.

— Ахаха! — проревел он, и кинувшийся в атаку Ашмадай удивлённо замер. Однако через мгновение уже двое культистов бросились на дварфа.

Мгновением позже оба они оказались в воздухе. Один отлетел боком в сторону, сбитый с ног зачарованным кистенём Атрогейта, который по команде покрывался взрывчатым веществом. Второй культист оказался в положении заключённого, которому к ноге привязывают железный шар, не давая сбежать. Он попытался защищаться, и в результате его руку обмотала цепь второго кистеня. Вращение, поворот и бросок дварфа отправил несчастного культиста в недолгий полёт.

— Аххаха!

— Иди, — обратился Дриззт к Брунору.

Два дварфа прежде уже сражались вместе, причём весьма эффективно. Без малейшего колебания, используя действия Атрогейта в своих интересах, Брунор помчался вперёд, пиная стулья и столы, сбивая топором мебель и посуду, бросая их в Ашмадай и увеличивая хаос.

Атрогейт видел это и старался подобраться ближе, выглядя вполне счастливым от перспективы снова сражаться вместе с королём Брунором.

Ашмадай подбежали к основанию лестницы, но Джарлаксл отреагировал на это невероятно спокойно, сорвав с широкополой шляпы плюмаж и бросив в них. Перо мгновенно превратилось в гигантскую нелетающую птицу. Диатрима закричала, её мощный голос, эхом отразился от стен таверны. Птица принялась неистово бить маленькими крыльями, с силой опуская клюв на ближайших врагов и ломая половицы ногами.

Но Джарлаксл этого не видел. Он бросил перо и тотчас же забыл о нём, зная, что его домашнее животное обеспечит необходимую отсрочку. Всё внимание наёмника было сосредоточено на входной двери — на Далии, последней вошедшей. Он припоминал облик эльфийки, пытаясь отыскать отличия теперешней её внешности. Дроу вспоминал её манеру речи, мимику. Соответствовало ли выражение лица Далии произнесённым словам?

Джарлаксл напомнил себе, что это уже не важно, достал волшебную палочку и направил на воительницу.

Сражение кипело в зале под ним. Брунор и Атрогейт дрались справа, а Дриззт кружился в разрушительном танце напротив, но Далия всё не двигалась с места. Возможно, дело было в том, что ещё больше дюжины слуг отделяли её от врагов, но возможно была и другая причина. Джарлаксл надеялся на последнее.

В любом случае это был выбор эльфийки, а не его.

Он произнёс командное слово, выпуская силу палочки. Шарик зелёного желеобразного вещества сорвался с наконечника, слетел вниз по лестнице и понёсся через комнату к воительнице, которая пропала из виду, когда липкое вещество врезалось в неё и прилипло к дверному косяку и стене.

Второй шарик отправился в путь прежде, чем первый долетел до стены, похоронив Далию под слоем зелёной слизи. Теперь любой, кто вошёл бы в таверну не смог бы догадаться, что на том месте только что стояла эльфийка.

Джарлаксл в задумчивости посмотрел на зелёный сгусток на стене.

У основания лестницы вскрикнула гигантская птица, ей вторил вопль боли сектанта, которому диатрима отомстила за удар скипетром.

Усмешка Джарлаксла погасла, стоило перевести взгляд на Дриззта. Молодой дроу казался обезумевшим от ярости. Наёмник прежде не единожды видел рейнджера в бою, но таким — никогда. С оружия Дриззта стекала кровь, его движения не были столь выверенными и твёрдыми, как прежде.

Как и в сражении с пепельными зомби в лесу, До'Урден ушёл в себя, позволяя печали, страху и злости выплеснуться на врагов. Теперь он был абсолютным бойцом, Охотником, этот образ он создавал многие десятилетия, с самой Магической чумы, когда беды и зло окружающей действительности уничтожили его иллюзорный душевный покой.

Брунор использовал столы как снаряды, подхватывая их топором или ногой и запуская в лица ближайший врагов. Для Атрогейта же мебель была лишь мелкой неприятностью, тем, что можно было сломать или разбить из чистой любви к разрушению.