Старый Неаполь, любивший в прошлом бунтовать, встретил их благодушно, почти дружески. Пресную воду дал бесплатно, понизил на две трети цены за посещение Помпеи и оказал ещё целый ряд маленьких любезностей со стороны официальной. Но есть мелкие признаки, которые позволяют думать, что в массе неаполитанцев ещё жива та активная симпатия, которую они почувствовали к русским после 1905–1906 годов.

Поведение наших моряков на улицах города засвидетельствовано одним из официальных лиц Неаполя командиру эскадры: «Третий раз советские матросы посещают наш город, и мы не имеем ни одного скандала, ни одного полицейского протокола, это совершенно необычно!» Да, это необычно. Матросы какого-то американского крейсера разгромили пять ресторанов. Англичане ходили по узким улицам Неаполя цепью, взяв друг друга под руки, остановили движение, избивали прохожих. Подвиги такого стиля были обычны и для русских матросов царского времени.

Шесть часов на двух судах — слишком мало времени для того, чтоб побеседовать обо всём, о чём хотелось. Сообщу о том, что видел и слышал мой знакомый юноша, рождённый в Италии, знакомый с Союзом Советов только по литературе и влюблённый в Союз, как в страну чудес. Когда он узнал, что по улицам верхнего Неаполя по Вомеро гуляют «русские матросы», он бросился искать их. Прежде чем найти их, он встретил десятка два странно одетых людей в ситцевых штанах, в рубашках со множеством пуговиц, в разнообразных шляпах и шапках из овчины. Эта группа смешно наряженных возбуждала любопытство неаполитанцев, жадных до зрелищ, особенно до смешных. Только потому, что день был рабочий, ряженые не могли собрать вокруг себя огромной толпы, как это было бы в праздник. Ряженые тоже искали встреч с моряками, а встречаясь, кланялись им в пояс — «по-русски» — и плачевно говорили:

— Дорогие братцы! Не верьте большевикам, они вас обманывают, они разрушили нашу дорогую родину.

Ребята с «Коммуны» и «Профинтерна», вытаращив глаза, сначала относились к этим людям как к шутникам, которые хотят позабавить земляков, а затем, почуяв истинное намерение ряженых, хохотали:

— Да вы, черти, с ума сошли, что ли? Мы же и есть большевики!..

— Братцы, — не верьте…

Ребята, перестав хохотать, сердились:

— Ну, отходи прочь, а то бить будем, — говорили они; пропагандисты отскакивали прочь и скоро исчезли с улиц Вомеро.

Это так нелепо и смешно, что поверить в действительность такой выходки — трудно бы. Русских эмигрантов в Неаполе человек шестьдесят, и многие из них осели здесь ещё до 1914 года, — у них было достаточно времени для того, чтоб окончательно одичать и забыть, что такое Россия. Забывают об этом с лёгкостью поразительной и в более краткий срок даже эмигранты Октябрьской революции, забывают даже географию своей страны. В эмигрантской прессе можно встретить удивительные перемещения городов и даже целых уездов: Кандалакша перемещена за Урал, в Сибирь, Малоархангельский уезд из Орловской губернии — в Архангельскую. «Ситцевые штаны» ряженых трудно понять, но, может быть, этими штанами хотели показать морякам, как обеднел народ Союза Советов? Итак, попытка пропаганды неаполитанско-русских патриотов не удалась. Они должны бы очень благодарить моряков за то, что ребята только посмеялись над ними и прогнали их.

В одном из маленьких ресторанов мой знакомый встретил двух товарищей, один из них был солидно выпивши, другой — весьма смущён этим. Пьяный говорил неаполитанцам речь, конечно, на русском языке, и немножко покрывая её «матом».

— Дьяволы… Земля у вас — хорошая, а как вы живёте? Живёте как?.. Чего ждёте, а?

Трезвый уговаривал его:

— Перестань! Ты же пьяный, ты флот конфузишь! Мы должны вести себя примерно…

— Стой, погоди! Чего они ждут, а? Товарищи итальянцы! Берись за дело…

Мой знакомый легко читает по-русски, но плохо говорит. Он решил придти на помощь трезвому товарищу и заговорил с ним. Тот сначала спросил:

— Вы эмигрант, что ли?

— Нет.

— Верно?

— Честное слово!

— Ну, тогда, брат, помоги мне купить кисточку для бритья. Ты скажи, чтоб за товарищем поглядели, не пускали бы его на улицу.

Пошли покупать кисточку, но у двери магазина моряк сказал:

— Ты погоди, я сам спрошу.

И, указав пальцем на кисть, спросил:

— Кванто коста (сколько стоит)?

Торговец назначил пятнадцать лир, а моряк, подняв два пальца, сказал:

— Дуэ!..

Торговец возмутился со всем пылом неаполитанца и сбавил пять лир.

— Тре! — сказал моряк.

Тут торговец, захохотав, спросил:

— Руссо? Маринано руссо, си?

— Вот именно, этот самый, — сказал моряк и получил кисточку за три лиры, после чего торговец долго, дружески хлопал его по плечу. Возвратились в ресторан, там смирно сидел пьяный под заботливым надзором неаполитанцев.

— Ну, спасибо, — сказал моряк моему знакомому и прибавил одобрительно:

— Язык у них очень простой.

Он ушёл вниз, к порту, уводя с собою ослабшего товарища.

Затем знакомый мой увидал ещё одного моряка, тот, стоя перед витриной книжного магазина, шевелил губами. Повторилась та же сцена — был поставлен тот же вопрос:

— Эмигрант?

Но затем последовало объяснение:

— Эмигрантов я, конечно, не боюсь, а противно руку пожать изменнику интересам трудового народа.