Но концепция докладчика, основные установки, которые он выдвигает, применены к гораздо более широким категориям искусства, чем к роману. В сущности, все то, что было здесь сказано о деградации человека, о том, как она определяет творчество крупнейших мастеров прошлого, — все это в равной мере характерно для всего искусства буржуазного общества. Эту проблему мы можем проследить в живописи, можем поставить применительно к лирике того же периода и т. д.

Поэтому сущность данного доклада состоит в формулировании и определении общих искусствоведческих принципов, применение которых к ряду определенных конкретных проблем может иметь, на мой взгляд, плодотворное значение.

Но какой же мост перекинут в этой работе от общеискусствоведческнх формулировок к конкретному литературному материалу, к осмысливанию проблемы частности? Мне думается, что этого моста пока что нет. Ведь важно роман не как метафорическое наименование литературы вообще, как это здесь делается, а как определенный жанр в ряду других литературных жанров. В литературе определенного общественного периода мы имеем дело с новеллой, романом, повестью, рассказом и т. д. Важно выяснить, на основе чего возникают такие образования, чем один жанр отличается от другого; и то, что дано т. Лукачем, не помогает в этом деле разобраться. Я внимательно искал в статье, какие жанры сопоставлены с романом, где спецификация всех этих общеискусствоведческих формулировок применительно не только к роману, но и к другим видам литературного творчества, — предположим, к лирике, к новелле- и не нашел их, ибо у тов. Лукача конкретное многообразие литературных жанров целиком поглощается понятием романа, если не говорить о выдвигаемом им понятии литературы "чисто развлекательной". Но ведь весьма важно установить, почему мы в одном случае имеем роман, в другом-новеллу, в третьем-лирику и т. д., почему даже один писатель обращается к различным жанрам и т. д.

Поставив эти вопросы, а сил не поставлены, мы могли бы глубже подойти к пониманию романа.

Мне думается, что такого рода распространенность понятия романа у т. Лукача возникает именно потому, что, выдвинув известную общеискусствоведческую концепцию, т. Лукач не перепел ее в конкретный литературный план. Поэтому, несмотря на то, что он касается этих проблем литературы, конкретного литературоведческого ощущения реальной постановки их не возникает. Статья весьма полезна поскольку она дает некоторые общие принципиальные установки для понимания литературы, но ряд существенных вопросов оставлен ею в стороне.

Другое большое сомнение относительно концепции т. Лукача — это вопрос о том, что само литературное творчество, взятое в таком чрезвычайно общем плане, в какой-то мере теряет опять-таки свои конкретные очертания, свою конкретную общественную роль. В сущности мы сталкиваемся у т. Лукача с положением, что основная функция писателя состоит в "борьбе с житейской прозой"; литературная деятельность приобретает какой-то, если можно так выразится, устремленный к себе характер. Не видно, по существу, во тмя чего возникла эта борьба писателя с житейской прозой, какова конкретная роль писателя в классовой борьбе.

Заканчивая на этом, я хотел бы подчеркнуть, что статья представляет определенный шаг вперед, толчок для нашей критики в плане общеискусствоведческих формулировок, но с точки зрения осмысления проблемы жанра, в точном его понимании, проблемы историчности жанра, проблемы диференциации литературы на различные жанры, их взаимодействия и т. д. — в этом рабочем плане она дает недостаточно материала.

Р о з е н ф е л ь д. Мне хочется сказать несколько слов в дополнение к тому, что говорили два предыдущих оппонента. Я прежде всего должен присоединиться к тем высказываниям, которые констатируют очень большую принципиальную высоту доклада. Действительно, редко приходится в нашей литературе встречать работы, в которых факты истории литературы были бы взяты так широко, и в то же время так глубоко осмысливались в плане философском. Однако, как указывали некоторые предыдущие товарищи, этот положительный момент, эта принципиальная высота в известном смысле переходит в свою собственную противоположность, так как она влечет за собой (не необходимо, а лишь на данной стадии работы т. Лукача) известную абстрактность, известное отвлечение от конкретных форм развития литературного процесса.

Материал взят чрезвычайно обширный, но имеется известная доля нивеллировки этого материала. Между тем как раз на данном этане развития нашей науки особенно существенно подчеркнуть требование конкретного изучения привлеченных фактов в их конкретных проявлениях. В данном же случае огромный конкретный материал совершенно не связан с детальным конкретным анализом, с выяснением закономерности конкретных жанровых форм развития литературы. Уже говорилось, что в сущности проблема романа, как жанра, в докладе т. Лукача не поставлена в том смысле, что совершенно обойдены вопросы разнообразия и дифференциации этого жанра, совершенно не поставлен вопрос о соотношении романа с другими жанрами, кроме эпопеи (или эпоса, по терминологии т. Лукача). Мне думается поэтому, что то, что дает т. Лукач. представляет собой только начало работы.

Однако, с моей точки зрения, в работе т. Лукача имеются те отправные моменты, из которых можно исходить, чтобы продолжить эту работу в направлении ее конкретизации, в направлении раскрытия литературной специфики романа в различных его модификациях. Мостик от этой работы к теории романа может быть перекинут, и я бы даже сказал, что он кое-где перекинут. Там, где т. Лукач; говорят о Сервантесе, о Стерне, о Золя, о Жиле и о ряде других великих романистов, несомненно имеются чрезвычайно интересные и ценные наблюдения, непосредственно относящееся не только к общему содержанию но и к вопросам специфики формы в ее различных сторонах в различных компонентах структуры поэтического образа.

Мне хочется верить, что т. Лукач на основе уже сделанного сумеет пойти дальше в направлении раскрытия этой специфики. Мне хочется думать, что таким путем работа придет к той стадии, на которой мы будем иметь определенный синтез двух линий в нашей работе, которые еще до сих пор не синтезируются. С одной стороны, мы часто имеем отвлеченные философские построения, несомненно нужные и несомненно ценные и дающие осмысление явлений литературы в широком общем аспекте; с другой стороны, мы имеем кропотливое изучение отдельных моментов в истории литературы, отдельных сторон литературной формы. Эти две противоположных линии, из которых одна страдает несколько слишком большой обобщенностью и отвлечением от конкретной специфики различных литературных форм, а другая-порою излишней кропотливостью и известным импрессионизмом [7] , должны быть объединены, конечно, на основе ведущего значения общих философских установок марксизма-ленинизма. Мне кажется, что в работе т. Лукача предпосылки для развития, для построения именно в таком духе имеются.