Но хуже того было то, что скептики-то оказались правы. После открытия гипермаркета Иван Владимирович с ужасом осознал, что в Сыктывкаре такой большой магазин просто никому не нужен. Но не потому, что он наделал ошибок с полом, и уж тем более не потому, что скрипела дверь. А потому, что он вообще сильно переоценил этот город с двумя Ы.

Сыктывкар – столица республики только формально, а не на деле. Ведь любую столицу создают провинциалы. Они приезжают и тратят в столице деньги на вещи и развлечения и таким образом удваивают, утраивают число потребителей товаров и услуг. Большой город не может жить без рейсовых автобусов и пригородных электричек. Но в город с двумя Ы никто не приезжает. Потому что другие города республики находятся так далеко на севере, что людям проще и интереснее полететь оттуда прямо в Москву.

Поэтому если в Москве навалить гору кисточек по супер-низкой цене, люди эту гору сметут. А в Сыктывкаре гора так и остается горой. Люди, которые могли бы разобрать гору кисточек Дегтярева, как правило, видят Сыктывкар только из мутного, покрытого патиной времени иллюминатора в самолете Ту-134. «Поэтому многие вещи, которые ты тут делаешь, – говорит Дегтярев, – обречены на прозябание. Этот город выбежал из маленького, а до большого не добежал».

И когда он так говорит, мне приходит в голову, что жители Сыктывкара на самом деле зря называют свой город городом с двумя Ы. Потому что это город между двумя Ы. И в этом смысле он мало чем отличается от любого другого города этой страны, которая, кажется, несколько лет назад выбежала куда-то, но до сих пор не добежала и, кажется, уже и забыла, куда хотела бежать.

После открытия «Город мастеров» стал приносить Дегтяреву убыток по сто тысяч долларов каждый месяц. То есть каждый день, прожитый вместе со своей мечтой, стоил Ивану Владимировичу три тысячи долларов. Оплачивать эту мечту он не мог. Но не мог и просто расстаться с мечтой, потому что нельзя же взять вот так и закрыть такой большой магазин, чтобы просто не терять деньги. Магазин должен был стать прибыльным, чтобы Дегтярев мог расплачиваться по тем бешеным кредитам, в которые он влез, чтобы его открыть. А для того чтобы сделать магазин прибыльным, надо было его изменить.

То есть после того, как мечта предала Ивана Владимировича, он должен был, в свою очередь, тоже предать мечту.

Иван Владимирович позвал для этого турка, который руководил крупной сетью магазинов и торговых центров «Рамстор». Первым делом турок поувольнял сотрудников, включая охранников, – и сразу радикально упало воровство, потому что в России так уж заведено, что первый вор на складе – это складской сторож. Хотя в случае «Города мастеров» и простые посетители магазина не отставали: на огромной площади Дегтярев вывалил много мелкого товара, и некоторые горожане ходили в гипермаркет как на рыбалку.

Когда Дегтярев вываливал, он думал, что в Европе и Москве ведь вываливают, и ничего, а почему же он не может вывалить в городе с двумя Ы? А турок убрал товары за прилавок, повысил наценку, нарезал магазин на секции и посдавал его в аренду, перевел поставщиков на работу с товарного кредита на реализацию… «Город мастеров» показал наконец столь желанную прибыль. Но Дегтярев не то чтобы был сильно рад.

Под руководством турка «Город мастеров» стал больше походить на строительный рынок, чем на гипермаркет, красивая выкладка уступила место хаотичному нагромождению товаров, ассортимент оскудел, а цены стали выше, чем в обычных магазинах, хотя замысел был прямо противоположным.

Когда Дегтярев и Овчинников создавали «Город мастеров», обоими двигала одна мечта, несмотря на то что первый был хозяином дела, а второй всего лишь наемником. Они мечтали построить самый большой и самый красивый строительный гипермаркет в республике. Когда прошло время и Федор напомнил Дегтяреву о прошлых мечтах, кумир и наставник ответил: «Мы сделали магазин таким, каким я хотел его видеть. Теперь он такой, каким хочет видеть его город».

Дегтярев визуализировал нечто совершенно другое, и он уже наверняка не мог сказать, воплотил ли он на самом деле свою мечту. Может быть, поэтому он начал мечтать заново.

«Мы бываем за границей, а потом возвращаемся в Россию и восклицаем: «Боже!» – говорит голос, когда мы снова садимся в «Мерседес» и отправляемся прочь из города по Сысольскому шоссе к этой его новой мечте. – Боже, как у них красиво, как они с любовью все делают. Каждый квадратный метр земли. После этого тут жить не хочется. Но надо отдавать себе отчет: эту красоту люди в Швейцарии или Франции создали для себя. Вернее, это создали их отцы для своих потомков. И это их менталитет, их восприятие жизни. И я никогда не стану частью их культуры. Мой народ – это вот».

Не очень понятно, на кого это показывает Иван Владимирович. Потому что мы уже выехали за город, и перед нами только дорога и лес. И вот тут вот, собственно, никого и нет.

«Да, мы безалаберные, – продолжает голос Дегтярева. – Да, мы жестокие. Но каждая нация создает свой мир. А мне нужно создавать свой. Кто-то же у нас должен это делать. Почему нет? Я в чем-то мечтатель. У меня нет такого, что я трясусь над деньгами».

Мне начинает казаться, что голос Дегтярева и сам Дегтярев живут отдельно друг от друга. Так несопоставимо все, что говорит голос Дегтярева, с его внешним видом, со стереотипом провинциального коммерсанта, с биографией у него за плечами и пейзажем у него перед глазами.