Внутренняя энергия Сапожникова, бившая ключом, не могла не передаваться собеседнику, и в зависимости от своего характера человек впадал в прострацию или, наоборот, начинал испытывать невероятный прилив дополнительных сил, и казалось, что до взрыва оставались считаные мгновения. По-видимому, нечто подобное и произошло с Софи. Она, повинуясь новому, доселе не испытанному состоянию, почувствовав, что очень хочет Майкла, не смогла, а наверное, даже и не пыталась обуздать свое желание. Дальше было все просто и логично. Начав, она уже не выпускала инициативу из своих рук, получив при этом фантастическое удовольствие.

«Кстати, а Майкл оказался очень и очень достойным мужчиной».

При этой мысли Софи почувствовала, что наливается краской от смущения и от того, что приятное тепло, растекающееся по телу, достигло нижней точки, и она почувствовала…

«Все, хватит! Надо выкинуть этого Майкла из головы и никогда не вспоминать о вчерашней ночи».

Воспитание и вся предыдущая жизнь Софи однозначно исключали возможное продолжение случайно возникших отношений.

В восемь утра Сапожников встретился с Уильямом Блейдом. Тот был невероятно радушен, похлопывал Михаил Петровича по плечу, рассказывал о тунце невероятных размеров, которого выловил на прошлой неделе. Но когда речь зашла о деньгах, Блейд прекратил свои шутки-прибаутки и серьезно сказал:

– Я принял решение не финансировать проекты до получения вами денег от российских банков.

– Это окончательное решение?

– Да.

– А почему оно так резко изменилось за последние пару дней? – возмущенно спросил Сапожников.

– Мировой кризис, мой друг Майкл. И обратите внимание, мы не отказываем вам в средствах, мы только хотим быть уверенными, что проекты будут полностью обеспечены деньгами, то есть наши русские коллеги дадут на них недостающие деньги.

– Но ваши, как вы выразились, русские коллеги говорят то же самое, с той лишь разницей, что они ждут первых шагов от вас. Просто замкнутый круг получается! Как же его разорвать?!

– Не знаю. Я всего лишь банкир, а производственным гением служите вы. Вот и ищите решения! – рассмеялся собственной шутке Блейд.

На этом встреча закончилась.

«Все, здесь больше делать нечего, срочно лечу домой», – подумал расстроенный Сапожников.

В аэропорту Внуково-3 самолет приземлился в семь вечера. Еще из Лондона Сапожников позвонил Беленькому и договорился с ним, что сразу по прилете поедет в Службу. Поэтому не прошло и сорока минут с момента посадки, а Михаил Петрович в сопровождении все того же бравого офицера входил в приемную Беленького. Видимо, у того шло важное совещание, и секретарша наотрез отказалась соединяться с шефом и проинформировать его об ожидающем посетителе.

– Он знает, – недовольно буркнула женщина и погрузилась в свои бумаги.

Те полчаса, которые Сапожников сидел на мягком диване, он решил не терять даром и готовился к предстоящей встрече, подбирая правильные слова, чтобы попытаться оставить для себя хоть малейший шанс отказаться от сотрудничества со спецслужбой.

До последней минуты Михаил Петрович пытался сложить в голове комбинацию, при которой сумеет и сына вытащить, и на крючок не подсесть.

Из кабинета вышли несколько мужчин. На их раскрасневшихся лицах застыло легко читаемое выражение полученной ими в начальственном кабинете взбучки. Сапожников даже поежился, представив себе, что через какое-то время и он будет выходить в приемную вот таким же потрепанным.

Беленький сидел за рабочим столом. Увидев Сапожникова, он закончил писать, не торопясь завинтил колпачок на дорогой серебряной ручке, взял папку-скоросшиватель и направился к Михаилу Петровичу. Папку Беленький сунул под мышку правой руки таким образом, чтобы было невозможно увидеть имеющуюся на ней надпись. Пожав протянутую руку, хозяин кабинета указал на стоявший вдоль стены стол для встреч. Дождался, когда Сапожников усядется, а сам сел напротив. На этот раз папку он положил на стол тыльной стороной вверх. Беленький так демонстративно скрывал название папки, что у Михаила Петровича не осталось ни малейшего сомнения в ее содержимом – наверняка касавшимся Ильи.

– Как съездили в Лондон? – начал издалека Беленький.

Его странная манера начинать разговор с маской доброго дядюшки и приятной легкой ухмылкой раздражала Сапожникова. Как и в телефонной беседе, он решил без вступлений и предисловий начать разговор на тему, из-за которой сейчас находился здесь, в этом кабинете.

– Вам удалось узнать о судьбе моего сына?

– Странновато вы, Михаил Петрович, начинаете разговор. Ни тебе о погоде, ни тебе о природе! Ну, как хотите!