Девять десятых тех колоссальных богатств, которые мы видим в Соединённых Штатах, обязаны своим происхождением (как показал Генри Джордж в своей книге «Социальные Вопросы») какому-нибудь крупному мошенничеству, совершённому с помощью государства. В Европе, во всех наших монархиях и республиках, девять десятых состояний имеют то же происхождение: сделаться миллионером можно только таким путём.

Вся наука обогащения сводится к этому: найти бедняков, платить им треть или четверть того, что они смогут сработать и накопить таким образом состояние; затем увеличить его посредством какой-нибудь крупной операции при помощи государства.

Стоит ли говорить после этого о тех небольших состояниях, которые экономисты приписывают «сбережениям», тогда как в действительности «сбережения» сами по себе не приносят ничего, если только сбережённые деньги не употребляются на эксплуатацию бедняков.

Вот, например, сапожник. Допустим, что его труд хорошо оплачивается, что у него всегда есть выгодные заказы и что, ценою ряда лишений, ему удаётся откладывать по рублю в день или двадцать пять рублей в месяц. Допустим, что ему никогда не случается болеть, что, несмотря на свою страсть к сбереженью, он хорошо питается, что он не женат, или что у него нет детей, что он не умрёт в конце-концов от чахотки — допустим всё, что вам угодно! Мечтать — так мечтать! И всё-таки, к пятидесяти годам он не накопит даже девяти тысяч рублей, и с этим запасом ему нечем будет прожить, когда он состарится и больше не сможет работать. Нет, большие состояния, очевидно, наживаются не так.

Но представим себе другой случай. Как только наш сапожник накопит немного денег, он сейчас же снесёт их в сберегательную кассу, которая даст их взаймы какому-нибудь буржуа, — предпринимателю по эксплуатации бедняков. Затем, этот сапожник возьмёт себе ученика — сына какого-нибудь бедняка, который будет считать себя счастливым, если мальчик выучится через пять лет ремеслу и сможет зарабатывать свой хлеб.

Ученик будет доставлять нашему сапожнику доходец и, если только у него будут заказы, он возьмёт ещё и второго и третьего ученика. Позднее он наймёт рабочих, — бедняков, которые будут очень рада получать рубль или полтинник в день, за работу, которая стоит трёх или четырёх рублей. И если нашему сапожнику «повезёт», т.-е. если он окажется достаточно ловким, его рабочие и ученики будут доставлять ему около десяти рублей в день дохода, помимо его собственного труда. Тогда он сможет расширить своё предприятие, начнёт мало-помалу обогащаться и не будет вынужден экономить на необходимой, пище. И, в конце-концов, он оставит своему сыну маленькое наследство.

Вот что и называется «быть экономным, сделать сбережения». В сущности всё это значит просто — уметь наживаться трудом тех, кому есть нечего.

Торговля, на первый взгляд, кажется исключением из этого правила. — «Вот, например», скажут нам, «человек, который покупает чай в Китае, привозит его во Францию и, таким образом, получает тридцать процентов прибыли на свой капитал; он никого не эксплуатирует».

А между тем, в сущности, и в торговле всё то же. Если бы наш торговец переносил чай на своей собственной спине, тогда — другое дело. В былые времена, в начале средних веков торговля именно так и велась. Поэтому таких чудовищных состояний, как в наше время, и нельзя было нажить: после трудного и опасного путешествия, купцу едва-едва удавалось отложить небольшой барыш. Люди занимались торговлей не столько ради барыша, сколько ради любви к путешествиям и к приключениям.

Теперь же дело происходит гораздо проще. Купец, обладающий капиталом, может обогащаться, не трогаясь с места. Он поручает по телеграфу комиссионеру купить сто тонн чая; зафрахтовывает корабль и через несколько недель — или через три месяца, если путешествие совершается на парусном судне — корабль привозит ему его товар. Он не рискует даже возможными приключениями в путешествии, так как и товар его и корабль застрахованы. Если он затратил пятьдесят тысяч рублей, он получит теперь шестьдесят и, повторяя те же операции раза три в год, будет жить себе барином. Риск, опасность будет только тогда, когда он захочет спекулировать на каком-нибудь новом товаре: тогда он может или сразу удвоить своё состояние или разом всё потерять.

Но спрашивается, где же он нашёл людей, которые за ничтожный матросский заработок решились пуститься в плавание, совершить путешествие в Китай и обратно, решились столько работать, утомляться, рисковать жизнью? Как мог он найти в доках разгрузчиков и нагрузчиков, которые работали на него, как волы, и которым он платил ровно столько, сколько нужно было, чтобы они не умерли с голоду? Как это всё ему удалось? Ответ прост. — Только благодаря тому, что бедноты везде не оберёшься! Пойдите в любую гавань, обойдите там кабаки, посмотрите на босяков, которые приходят туда наниматься и дерутся у ворот лондонских доков, осаждая их с раннего утра, чтобы только получить возможность работать на кораблях. Посмотрите на этих моряков, которые радуются, когда после целых недель и месяцев ожидания им удаётся наняться в дальнее плавание! Всю свою жизнь они провели, переходя с одного корабля на другой, и будут путешествовать ещё на многих кораблях, пока, наконец, не погибнут где-нибудь в море.

Войдите в их хижины, посмотрите на их жён и детей, одетых в лохмотья, живущих неизвестно как, в ожидании возвращения отца — и вы узнаете, как и почему богатеет купец.

Возьмите примеры откуда хотите и сколько хотите; подумайте сами над происхождением всех состояний, крупных и мелких, — чему бы они ни были обязаны своим происхождением: торговле, банковым операциям, промышленности или владению землёю — и вы увидите, что повсюду богатство одних основывается на бедности других. А раз оно так, то анархическому обществу нечего будет бояться неизвестного Ротшильда, который явился бы вдруг и поселился в его среде. Если каждый член общества будет знать, что после нескольких часов производительного труда, он будет иметь право пользоваться всеми наслаждениями, доставляемыми цивилизацией, всеми удовольствиями, которые даёт человеку наука и искусство, он не станет продавать за ничтожную плату свою рабочую силу. Для обогащения такого Ротшильда не найдётся нужной бедноты. Его деньги будут не больше, как куски металла, пригодные для разных поделок, но плодиться и рожать новые золотые и серебряные кружки, они больше не смогут.

Этот ответ на возражение определяет вместе с тем и пределы экспроприации. Экспроприировать, взять назад в руки общества — нужно всё то, что даёт возможность кому бы то ни было — банкиру, промышленнику или землевладельцу — присваивать себе чужой труд. Оно просто и понятно.

Мы вовсе не хотим отнимать у каждого его пальто, но мы хотим отдать в руки рабочих всё — решительно всё, что даёт возможность кому бы то ни было их эксплуатировать. И мы сделаем всё от нас зависящее, чтобы никто не нуждался ни в чём и чтобы, вместе с тем, не было ни одного человека, который был бы вынужден продавать свою рабочую силу, чтобы обеспечить существование своё и своих детей.