Шрифт:
– А приблизительно?
– Неопределенность примерно в парсек.
– Не может быть, – удивился Полассар.
Накамура также был изумлен.
– Я не уверен, прав ли доктор Ротмонт, – сказал GOD, – может быть, я пристрастен, потому что нахожусь с «Гавриилом» в более близком родстве, чем доктор Ротмонт. Кроме того, это я ограничил его автономию согласно полученным указаниям.
– Хватит о родственных отношениях. – Командир не был любителем машинного юмора. – Говори, что знаешь.
– Я допускаю, что «Гавриил» хотел только исчезнуть. Обратиться в сингулярность. Он знал, что ни нам, ни им таким образом не нанесет вреда, ибо вероятность столкновения с этой сингулярностью практически равна нулю. Ее размер 10 – 50диаметра протона. Скорее столкнутся две мухи, одна из которых вылетела из Парижа, а другая из Нью-Йорка.
– Кого ты, собственно, защищаешь? Доктора Ротмонта или себя?
– Я никого не защищаю. Хоть я и не человек, но обращаюсь к людям. Имена Гермес и Эвридика происходят из Греции. Так пусть это прозвучит, как под стенами Трои: поскольку экипаж не доверяет мне – тому, кто программировал и выслал «Гавриила», – я даю олимпийское слово, что выход посредством коллапса не был введен ни в один блок памяти. «Гавриил» получил максимум возможностей для решения – наносекундность обсчета вероятности по всем ее разветвлениям, то есть 10 32, – таково было кардинальное число его комбинаций. Как он употребил эту мощь, я не знаю, но знаю, сколько времени дано было ему на решение. От трех до четырех секунд. Слишком мало, чтобы установить предел Голенбаха. Перед ним была альтернатива: все или ничего. Если бы он не свернул пространство коллапсом, то взорвался бы, как сто мегатонных термоядерных бомб. То есть освобожденная замыканием мощность стала бы взрывом. Поэтому он кинулся в другую крайность, которая гарантировала сжатие в сингулярность и попутно втянула снаряды квинтян под оболочку Керра.
GOD замолчал. Стиргард обвел взглядом свою команду.
– Хорошо. Принимаю это к сведению. «Гавриил» отдал богу душу, а в том, поставил ли он мат Квинте, будет случай убедиться. Остаемся на месте. Кто на дежурстве?
– Я, – откликнулся Темпе.
– Хорошо. А вы идите спать. В случае чего прошу меня разбудить.
– GOD всегда бодрствует, – послышался голос компьютера.
Оставшись один в рубке, пилот в полутьме проплыл круг, словно пловец в невидимой воде, вдоль матовых, слепых мониторов, поднялся к потолку и, застигнутый внезапной мыслью, оттолкнулся так, чтобы долететь до главного визиоскопа.
– GOD? – окликнул он негромко.
– Слушаю.
– Покажи мне еще раз последнюю фазу погони. В пятикратном замедлении.
– Оптически?
– Оптически с инфракрасным фильтром, но так, чтобы изображение не слишком расплывалось.
– Степень резкости – это вопрос вкуса, – возразил GOD.
Экран тут же засветился. Возле рамки выскочили цифры дальномера. Они не мелькали молниеносно, как тогда, но менялись мелкими скачками.
– Дай сетку на изображение.
– Слушаюсь.
Стереометрически расчерченное изображение белело облачным слоем. Вдруг оно заколебалось, словно заливаемое водой. Линии геодезической сетки начали изгибаться. Расстояние между иглой «Гавриила» и преследователями уменьшалось. Благодаря замедлению все происходило, как в капле воды под микроскопом, где к черной пылинке взвеси плывут запятые бактерий.
– Допплеровский дифференциальный дальномер! – потребовал Темпе.
– Пространство теряет евклидовский характер, – возразил GOD, однако включил дифференциатор.
Ячейки сетки дрожали и гнулись, но он смог определить приблизительное расстояние. Запятые отделяли от «Гавриила» несколько сот метров. И тогда огромная плоскость планеты под пятью черными сгрудившимися точками внезапно вздулась выпуклостью и тут же вернулась в обычное состояние, но все черные точки исчезли. Место, где они темнели еще минуту назад, слегка дрожало тонкой, будто воздушной дрожью. И вдруг вспыхнуло чудовищным красным сиянием, словно струей светящейся крови, которая выгорела алым пузырем, побурела и погасла. Далекие пространства туч, на тысячи миль разбросанных ударом, лениво ворочались над поверхностью океана, более темной, чем берег континента на востоке. Окно с крутыми облачными берегами было по-прежнему широко раскрытым, но пустым.
– Гравиметры! – приказал пилот.
– Слушаюсь.
GOD говорил, как всегда, голосом, лишенным эмоций, однако пилоту казалось, что в нем звучит какая-то наглость. Словно машина, превосходящая его сообразительностью, выполняла приказы неохотно и так, чтобы он это почувствовал. В клубке перепутанных геодезических линий появилась едва заметная дрожь, прорезала сгусток сети и пропала. Геодезическое сплетение распрямлялось. На фоне белой планеты с брешью в облаках, подобной огромному оку тайфуна, снова установилась прямоугольная сетка гравитационных координат.
– «Гавриил» выстрелил в себя нуклеонами с теравольтажом, ведь так? – спросил пилот.
– Да.
– По касательной с точностью до одного гейзенберга?
– Да.
– Откуда он взял дополнительную энергию? Ведь его масса была слишком мала, чтобы сжать пространство в микродыру?
– Тератрон при замыкании работает как сидератор. Забирает энергию извне.
– Возникает дефицит?
– Да.
– В виде отрицательной энергии?
– Да.
– В каком радиусе?
– В надсветовом подпространстве «Гавриил» взял ее в радиусе миллиона километров.