Священник повернулся к ней:

— Берешь ли ты, Кэтрин, в мужья Деймона...

Она могла отказаться. У нее был выбор. Она могла прекратить эту комедию немедленно и повести себя как взрослый человек, каковым давно себя считала.

И... остаться у разбитого корыта — с разоренной фирмой, торжествующим отцом и самодовольным Джеффри Хардести, ждущим, когда ее принудят согласиться на брак с ним?

Выбор?

Кого она обманывает?

Она почувствовала, как ладонь Деймона сжала ее пальцы, и внезапно осознала, что священник замолчал и они вместе с Деймоном выжидающе смотрят на нее.

Кейт проглотила слюну.

— Да, — сказала она.

— Надеюсь, на медовый месяц ты не рассчитывала, — заметил Деймон, наливая ей бокал шампанского по случаю бракосочетания, когда самолет оторвался от взлетной полосы.

Кейт взяла бокал из его рук.

— Нет, конечно. На свадьбу я тоже не рассчитываю.

Деймон приветственно поднял свой бокал.

— Жизнь полна сюрпризов.

Кейт, прищурившись, оглядела его.

— Держу пари, ты перестаешь быть философом, когда сюрпризы касаются тебя.

— Я стараюсь их предвидеть, — парировал Деймон. — За нас. — Он чокнулся с Кейт; зазвенел хрусталь. Кейт молча поднесла бокал к губам и выпила. Дурацкая комедия, и тост дурацкий. Замуж-то она вышла, но отмечать это... Увольте.

— Что теперь? — осведомилась она. Он бросил взгляд на часы.

— Утром должны прилететь. Я подброшу тебя к Софии, потом поеду на работу. Оттуда позвоню в транспортное агентство и распоряжусь, чтобы твои вещи днем перевезли ко мне. Вечером после работы я за тобой заеду.

Кейт выпрямилась.

— Минутку. Что ты имеешь в виду, говоря «позвоню в транспортное агентство»? Мы об этом не договаривались! У меня своя квартира!

— И ты спокойненько в нее переедешь. Потом. После развода. Ради всего святого, Кейт, никто не поверит, что брак настоящий, если ты останешься в своей квартире.

— Какое это имеет теперь значение? Ведь на Марине тебя уже не женят.

Деймон стиснул зубы.

— Это имеет очень большое значение. Необходимо, чтобы моя мать считала брак настоящим. Она устроит мне сущий ад, если узнает, что я умышленно сорвал ее планы.

— А ты боишься свою мать?

— Я никого не боюсь. Но я ее почитаю. И не хочу причинять ей боль.

— Думаешь, женитьба на женщине, которую выбрала не она, не причинит ей боли?

Он взъерошил волосы.

— Может, и причинит. Как знать. Но мужчина рано или поздно должен провести черту между желанием матери видеть своего ребенка счастливым и ее вмешательством в его жизнь.

— А ты, конечно, никогда не вмешиваешься ни в чью жизнь?

Он пропустил ее колкость мимо ушей.

— Я предложил тебе выйти за меня замуж не затем, чтобы обидеть. — Выражение его лица, серьезное и решительное, поразило Кейт своей искренностью.

— Знаю, — пробормотала она. — Я просто... я просто еще не привыкла к этому. — Она выдавила из себя улыбку и пожала плечами. — Извини, я не умею так хорошо притворяться, как ты.

Он поморщился.

— Плохо, что нам приходится опускаться до притворства. Если бы не твой отец и не моя мать...

— И Стефанос, и Джеффри, и Марина...

Деймон скривил губы.

— Верно. Ну что ж, это будет длиться не вечно. Через год это станет для нас всего лишь скверным воспоминанием.

— Спасибо за утешение.

— Я вовсе не пытаюсь тебя утешить, — заявил Деймон бесстрастно, — просто трезво смотрю на вещи.

— Вот именно. — Кейт откинулась на сиденье и закрыла глаза, почувствовав внезапную усталость. Возбуждение, позволившее ей без особых хлопот перенести предыдущий полет, получасовую поездку на такси, двадцатиминутную церемонию и последующее возвращение в аэропорт, спало.

Кейт больше не хотелось обмениваться репликами с Деймоном Алексакисом. У нее не было ни малейшего желания даже думать о человеке, который — да помогут ей небеса! — стал ее мужем. Он, похоже, испытывал те же самые чувства.

— Отдыхай. — Он встал. — Мне надо еще прочитать несколько контрактов.

Кейт не надеялась, что сможет заснуть но, похоже, ей это удалось, поскольку первое, что она увидела, открыв глаза, был город, переливающийся огнями далеко внизу. На востоке небо начинало розоветь от первых лучей солнца.