Перестрелка возбудила подозрения на наблюдательных постах в Сассено, и в Бриндизи, где стояли англо-итальянские крейсера, было послано донесение. Прошло 1 1/2 часа, прежде чем смогли выйти первые корабли, и таким образом шансы на перехват отступавших крейсеров начали исчезать. Началась погоня, во время которой «Дартмут» получил 3 попадания, а «Бристол» (днище которого сильно обросло) был принужден отстать. Около 10 час из Каттаро подошло подкрепление в виде большого крейсера и 5 эскадренных миноносцев; бои между 2 британскими крейсерами и 3 австрийскими легкими крейсерами продолжались с переменным успехом; то одна сторона добивалась попадания, то другая причиняла повреждение. Когда британские корабли были принуждены прервать погоню, и в то время как «Дартмут» находился еще в 40 милях от Бриндизи, он получил торпедное попадание с UC-25, причинившее ему серьезное повреждение. После пересадки команды на эскадренные миноносцы он был на следующее утро отбуксирован в порт. Наконец, на минном поле у Бриндизи взорвался французский эскадренный миноносец «Бутефе» (Boutefeu), получивший приказание идти на помощь к поврежденному «Дартмуту».

После этого хорошо задуманного набега линия дрифтеров была вновь отодвинута дальше к югу и устанавливалась только на дневное время. Таким образом, противник достиг решительного успеха В виде легкой компенсации французская подводная лодка «Сирсе» (Circe), находившаяся на позиции у Каттаро, 24-го потопила лодку UC-24 (Виллих). 3 июня австрийский эскадренный миноносец «Вильдфанг» (Wildfang) погиб от повреждения на минах у Каттаро.

В июне число потопленных в Средиземном море судов было больше, чем в мае, но меньше, чем в апреле. Количество уничтоженного тоннажа упало с 218 000 до 133 700 т. Если бы союзные силы в Средиземном море были хорошо снабжены соответствующим оружием для борьбы с подводными лодками, это уменьшение было бы еще значительнее [159] . Глубинные бомбы имелись в незначительном количестве: на каждое патрульное судно выдавалось их не больше 3–6, и только к концу года эскадренные миноносцы «истребители» («killer» destroyers) стали получать по 40 штук каждый. 300-фунт. (ок 135-кг) глубинные бомбы были очень неэкономным средством, так как расстояние, на котором наверняка достигалось уничтожение подводной лодки, не превышало 14 футов (4,3 м); до 28 футов (8,5 м) бомба могла вывести подводную лодку из строя, а на больших расстояниях до 60 футов бомбы производили только деморализующий эффект на команду подводной лодки [160] . Атакующий корабль должен был идти полным ходом в район, где нырнула подводная лодка, и затем забрасывать этот участок серией глубинных бомб в надежде, что одна из них взорвется достаточно близко от подводной лодки, чтобы уничтожить ее. Большим достижением было введение мортир для метания бомб на расстояние, так как атакующему больше не приходилось идти к месту исчезновения лодки и там бросать свои снаряды. Большие противолодочные 11-дм (27,9-см) и 7,5-дм (19,5-см) гаубицы, бросавшие снаряды, которые разрывались под водой, еще расширили средства контрнападения, и вооруженные подобным образом торговые суда могли с успехом бороться со своим противником.

Вопрос о скудном снабжении противолодочных кораблей в Средиземном море глубинными бомбами был уже затронут выше. Мало пользы было от охоты за подводными лодками, пока не имелось в достаточном количестве оружия для их уничтожения. Патрули были не только слабы численно, но когда они наконец добивались встречи с долгожданным ныряющим врагом, их наступательная сила была слишком слаба и ограниченна. Благодаря усилиям Адмиралтейства и военной промышленности к концу 1917 г. и началу 1918 г. было достигнуто значительное увеличение выпуска глубинных бомб.

Усиление снабжения противолодочными средствами, естественно, сопровождалось повышением числа уничтоженных неприятельских подводных лодок. Однако приходится снова подчеркнуть, что растущий выпуск глубинных бомб оказал такое же сильное влияние на снижение потерь в судах, как и введение системы конвоев. В этом отношении мы имеем свидетельство в первую очередь германских офицеров-подводников. Неоднократно лодки отгоняли от объектов атаки или заставляли держаться под водой, оглушая сокрушительными залпами новых морских гранат.

Здесь, как и в водах метрополии, был окончательно принят наиболее действительный способ защиты торговли. До сих пор случайные встречи патрулей с противником были своего рода азартной игрой, в которой подводные лодки имели на своей стороне явное преимущество. Решительный шаг был предпринят 22 мая, когда из Мальты в Александрию вышел первый конвой из 4 судов с 4 траулерами. Система одиночного плавания по патрулируемым путям оказалась несостоятельной главным образом потому, что пути, требовавшие защиты, были слишком длинны для патрульных сил, имевшихся налицо. Система вооружения судов и предоставления им плавания в одиночку тоже не имела успеха. Одиночные суда, шедшие по одному маршруту, просто представляли для подводных лодок последовательный ряд целей. Кроме того, из судов, имевшихся налицо для патрульной работы, только некоторый процент мог находиться непрерывно в действии; остальные находились на пути из баз или в базы, в ремонте, на отдыхе, на погрузке топлива.

В конвоях торговые суда сосредоточивались для совместной обороны. Мелкие боевые корабли можно было больше не распылять в патрульной работе; теперь они могли выходить из портов целыми отрядами, как эскорты конвоев. Далее, для достижения своих целей подводной лодке приходилось бы приближаться к караванам, а с караванами шли «истребители подводных лодок» («submarine-killers») [161] . Если подводная лодка производила атаку, она могла подорвать торпедами одно или два судна, но как только она обнаруживала себя, она становилась объектом массированной атаки со стороны ее противников. Против артиллерии эскортировавших военных кораблей и самих торговых судов подводная лодка в надводном положении не имела бы никаких шансов на успех. Поэтому она была бы вынуждена прибегать к недальнобойной торпеде — ненадежному и дорогому средству. Самым дешевым средством уничтожения орудийным огнем и подрывными патронами (scuttling by bomb) противник был бы лишен возможности пользоваться. Одно время немцы испытывали недостаток в торпедах, и пока их производство не было расширено, подводные лодки действительно посылались в море, снабженные устаревшими бронзовыми торпедами 15-летнего возраста.

Первые конвои между Мальтой и Александрией имели решительный успех. С 22 мая до 16 июля было потоплено только 2 судна. 26 июля из Гибралтара в Соединенное королевство вышел конвой, состоявший из 13 судов, и единственной потерей было французское судно, столкнувшееся с одним из сопровождавших конвой шлюпов. Конвои между Гибралтаром и Италией действовали так же успешно; ежемесячно под защитой итальянского крейсера и 11 вооруженных вспомогательных крейсеров отплывало по 190 судов, и в июне было потеряно только 1 судно, павшее жертвой ночной атаки. Совершенно избежать потерь было невозможно. В июле в Средиземном море было потоплено 22 парохода в 85 000 т. 3-го числа пароход компании «Британская Индия» «Монгара» (Mongara) (8205 т), эскортируемый итальянским эскадренным миноносцем и траулером, был потоплен всего в 1 1/2 милях от Мессинского мола; подводная лодка, подорвавшая его торпедой, поставила также минные банки у Сиракузы и Мальты, на которые наткнулись на следующий день шлюпы «Астер» (Aster) и «Азалия» (Azalea). Они сопровождали на Мальту госпитальное судно, и хотя их ценный спутник уцелел, «Астер» затонул, а «Азалия» получила тяжкие повреждения. 19 июля при гибели «Элоби» (Eloby) (6545 т) с войсками и боевыми припасами погибло 56 чел. в результате взрыва судна в 75 милях на SOtO от Мальты. Пароход компании «Пенисюлар энд Ориентал» «Мултэн» (Mooltan) (9723 т), эскортируемый 2 японскими эскадренными миноносцами, был потоплен 26 июля в 53 милях на NNW от мыса Сэррат, западнее Бизерты.

Короче говоря, для тех судов, для которых не выделялось специального эскорта, организация конвоев была в полном разгаре. К концу августа стали сводиться в караваны суда, отплывавшие из Соединенного королевства в Гибралтар; те потери, которые имели место, были понесены только в судах, следовавших самостоятельно. В мрачном апреле 1917 г. потери в Средиземном море достигли 180 000 т, составив одну пятую понесенного ущерба; осенью потери в водах метрополии сократились наполовину; и хотя в Средиземном море они тоже уменьшились, но все еще составляли одну треть уничтоженного тоннажа. К маю 1918 г. число судов, уничтоженных в Средиземном море, составляло половину потопленных противником на всех морях, хотя вместо с тем показывало действительное снижение. Короче говоря, в то время как за период апрель 1917 г. — май 1918 г. потери в водах метрополии упали с 700 000 т до 160 000 т в месяц, тоннаж, погибший в Средиземном море, снизился за тот же период только с 294 000 т до 128 000 т. Грубо говоря, потери снизились в Средиземном море наполовину, тогда как в водах метрополии они упали почти до одной пятой. Только в августе 1918 г. наступило заметное улучшение, когда потери в Средиземном море упали примерно до 49 000 т, составив одну шестую всех потерь [162] . Это желанное облегчение было комбинированным результатом увеличившейся эффективности Отрантского барража и введения системы конвоев. Приводим слова Гайера по этому поводу: