— Что бы имеешь в виду?

— Ты хочешь поделиться картинами Винси с остальными — с чужими людьми? — она окинула комнату взглядом.

Он обвел комнату взглядом вслед за ней, и на его лице отразилась внутренняя борьба.

— Да, — кивнул он, — думаю, я готов к этому. Я ужасно горжусь твоей работой.

— Ах, милый, — она обняла его, радуясь его радости. Прижавшись лицом к его груди, она вслушивалась, как бьется его сердце. — Конечно, давай, устроим прием.

Дэмьен поцеловал её в макушку.

— Если ты не можешь выйти в мир, я приведу мир к тебе.

— Я люблю тебя, — сказала Сара.

— Не больше, чем я тебя.

Они обменялись пылким поцелуем. Потом Сара молча отстранилась.

— А что же мемуары? Как было бы славно, если бы ты их закончил до приема!

Он напрягся, потом отрицательно покачал головой.

— Я еще не закончил. И я еще не готов поделиться с кем бы то ни было своим самым сокровенным.

— Но ведь со временем ты все равно сделаешь это. Со временем ты все всем расскажешь о Винси.

— Давай пока ограничимся тем, что есть.

Сара не настаивала, но на душе у нее было мрачно. Их любовь, дом, горе, — все замкнуто одно на другом. И оба они бояться расстаться со всем этим — даже с самыми глубокими, тяжелыми переживаниями.

Вечером за обедом Дэмьен сказал тетке:

— Тетя, мы с Сарой хотим созвать гостей. После родов, конечно.

— Что же, прекрасно, — пробормотала та.

— Я закончила реставрацию картин, — пояснила Сара. — Дэмьен хочет показать их соседям.

— А также отпраздновать появление малыша, — добавил Дэмьен.

— Устроим прием, — согласилась Олимпия. — Когда Сара оправится. Пора уже вернуть в Белль Фонтэн какое-то веселье. Как хорошо, что вы закончили работу до родов, — обратилась она к молодой женщине. — Теперь можно все силы посвятить младенцу.

— Да, это хорошо, — Сара и Дэмьен обменялись улыбками.

Но улыбка тут же исчезла с лица Сары — в столовую вошла Баптиста и стала угрюмо убирать со стола.

На другой день, когда Дэмьен уехал в поля, а Сара сидела с вязаньем в гостиной, вошла Олимпия.

— Сара, мне нужно с вами поговорить.

Сара отложила одеяльце и взглянула на старую деву. Вид у нее был необычайно напряженный, пухлое лицо сжалось и карие глаза странно блестели.

— Я вас слушаю. Садитесь, пожалуйста.

— Спасибо, но мне не потребуется много времени, — загадочно ответила та.

— Да? — Сара как-то смутилась. — Что-нибудь случилось?

— Да, — ответила Олимпия, подходя к ней. — Случилось, и очень скверное.

На верхней губе у нее проступил пот. Сара подалась к ней.

— Что? Что-то с Дэмьеном или…

— С вами. — Сказав это, Олимпия выхватила из кармана маленький пистолет.

— Боже!

Олимпия дрожащей рукой направила пистолет на Сару.

— Вы должны исчезнуть.

— Я… что? — Сара беспомощно смотрела на несущее смерть дуло, в ужасе от опасности, грозящей ребенку. Она закрыла руками живот, устремив умоляющий взгляд на Олимпию. — Прошу вас, уберите оружие, вы можете ранить кого-нибудь.

Но та твердо кивнула, в глазах ее горел фанатический огонь.

— Не уберу. Пока вы не исчезнете.

И тут Сара поняла. Она в ужасе посмотрела на Олимпию.

— Это вы… это вы терроризировали меня?

— Да, — Олимпия злобно улыбнулась. — Я купила амулеты у колдуньи и клала их вам в комнату.

— А голос — тоже ваш?

— Да.

— Но почему?

Олимпия подошла к ней, ее рука с пистолетом дрожала все сильнее. Она сказала хриплым голосом:

— Потому что я не могу допустить, чтобы вы разрушили жизнь Дэмьена.

— Я разрушила жизнь Дэмьена? — Сара ничего не понимала. — Как я могу это сделать?