Это все выяснили бойцы и артиллеристы, когда весело и нервно обкуривали и обсуждали скоротечный бой — пятнадцать минут всего! — около дымящегося трупа железного чудовища.

— Прямо Змей Горыныч! — дивился кто-то дыму, клубящемуся из ствола орудия вонючей чернотой.

— Тигра, как есть тигра. Я дома на тигров ходил — тоже крадется. Главное — тебе первому его увидеть, а то…

— Да где ты тигров-то видал, аника-воин? В зоопарке, ли чо?

— Дык я с Уссурийска, хаживал на тигру, бывало!

— А ну! Отойти всем! — к махине спешил политрук Рысенков с артиллерийским капитаном. — Рванет не дай Бог!

Рвануть скотина могла. Напоследок, так сказать. По крайней мере, продолжала дымить изо всех щелей, как ломаный утюг. Лениво, правда.

Пехота и артиллеристы отошли подальше от стальной фашистской скотины.

— Москвичев! Кондрашов! Ко мне! — скомандовал Рысенков.

— Товарищ…

— Капитан Непийвода, — кивнул на артиллериста политрук. — Стоптали бы вас, кабы не не его орудия.

Кондрашов кивнул. А Москвичев растер по лицу грязь и… И тоже кивнул.

— Что это за хренотень? Знаете? — показал подбородком на дымящийся танк артиллерист.

— Откуда? — удивились одновременно лейтенанты.

— Вот и я говорю, товарищ старший политрук. Экспериментальная техника. Необходимо доставить сведения в штаб фронта о… об этом. Немцы, несомненно, попытаются эвакуировать танк. Нужно держать оборону.

— Понимаю, товарищ капитан, — согласно кивнул Рысенков. — Только вот что… Там в танке должно быть руководство по эксплуатации.

— Думаете немцы такие идиоты? Посылать в бой экспериментальный экземпляр с полным руководством? — удивился Непийвода.

— Не думаю. Знаю. Не первый день на фронте. И не первый раз в окружении. Мы под Любанью, в мае где-то, немецкого обер-лейтенанта в плен взяли. Так у него в бумагах был приказ о запрете весенней охоты на зайцев, подписанный гебитскомиссаром.

— И что? — поинтересовался Москвичев.

— Приказ в санбат отдали. На подтирку раненым. Поносили они здорово. Вместе с другими бумагами. А лейтенанта того… Ну… В воронке его притопили, после расстрела. Так что — немцы — они идиоты. Проверить надо машинку. Москвичев!

— Я! — лейтенант поскользнулся, но выпрямился.

— Бойцов сколько во взводе осталось?

— Шестеро, товарищ старший политрук!

— Ну тогда готовься к прорыву. Сейчас обыщем хм… танкетку — если документы какие есть — донеси любой ценой. Понял?

— Так точно!

— Кондрашов!

— Я!

— Обеспечь взвод Кондрашова боеприпасами и… И с танком разберись. Только быстро!

— Есть!

Когда лейтенанты побежали выполнять приказ, Рысенков спросил капитана:

— Курить есть что? А то жрать хочется так, что переночевать негде.

Вместо ответа Помогайло вздохнул и посмотрел на небо:

— Туман расходится. Фрицы сейчас в атаку пойдут… Хрень свою отбивать… А жрать нечего. Два десятка снарядов только.

— Ничего. Поделимся. Мои бойцы уже немчиков пошерстили по карманам.

Артиллерист поморщился.

— Ну не хочешь — не будем делиться! — развел руками Рысенков.

— Пойдем — посмотрим…

…Когда туман окончательно рассеялся, семь человек во главе с лейтенантом Москвичевым отправились в сторону деревни Гайтолово, где должен был находиться штаб Второго Гвардейского корпуса генерал-майора Гагена. Не факт, конечно, что он там находился…

Они несли с собой толстенный том «Руководства по эксплуатации» танка «Тигр».

Взвод Кондрашова улегся боевым охранением вокруг батареи капитана Помогайло. Больше всех бегал и матерился сержант Пономарев, которого смерть сегодня обошла кривым взглядом два раза — второй раз, когда он лазал в вонючий люк немецкого танка за какими-то бумагами. Найти их было невозможно сложно. Но он нашел! Зряшно ему, что ли, сержанта дали?

Взвод Павлова с приданными ему «приблудами», как выражался Рысенков, занял круговую оборону вокруг «Тигра». А хрен его знает — откуда фрицы атакуют. А они непременно атакуют…

Он вытер сапоги о подножку «эмки», прежде чем забраться в нее.

Как ординарец не старался, а смысла не было — грязи было столько, что через пару шагов блеск хромовых сапог моментально покрывался коричневой грязью.

Вот и сейчас — пришлось несколько раз скребануть подошвой по подножке «эмки», прежде чем счистить с подошв налипшую землю.

Кирилл Андреевич мрачно смотрел на размытую дождями и разбитую снарядами дорогу. И это не тучи, не грязь Волховского фронта раздражали его. Он понимал, что операция деблокирования Ленинграда — провалилась. Он понимал, как понимали это и офицеры штаба фронта. Невесть откуда взявшийся Манштейн просто невероятной массой войск сначала замедлил наступление советской ударной группы, а затем и вовсе отрезал ее от основных частей фронта.