Вдвоем (мое скромное предложение о помощи было твердо отклонено) искатели сокровищ примерно за десять минут углубились в развалины и выкопали из земли натуральный, как и кубок, слегка помятый камнями ларчик!

Ликующий крик парни издали одновременно и повторили его еще раз, когда открыли крышку (Лакс всего-то несколько секунд покрутил ее в руках и на что-то нажал!) и увидали целую россыпь украшений. Снова серебро и камни, только если первая находка — цветочная гирлянда — была пышной, эти вещицы не бросались в глаза сразу, их тихая красота завораживала исподволь. Тот или та, — удивительно, сразу определить, мужчина или женщина были владельцами шкатулки, я не могла, — обладал чрезвычайно тонким вкусом.

— Может, тут еще тонны сокровищ, но нам уже хватит. Устала, — констатировала я и, закинув хворостинку на плечо, поплелась в лагерь.

Парни не стали спорить с волею магевы, подобрали добычу, инструмент и пошли за мной следом. Сидя на траве, мы рассматривали вываленные из мешка находки, прихлебывали холодную воду и трепались за жизнь. Вернее, трепались мы с Лаксом, а Фаль купался в побрякушках из ларчика, как дядя Скрудж в своем хранилище, и блаженное выражение на его мордахе было столь великолепно, что никто не спешил выуживать сильфа из шкатулки.

— Этого хватит, чтобы всю оставшуюся жизнь есть на серебре, одеваться в бархат и спать на шелке, магева, — задумчиво подбрасывая браслет, вещал Лакс. — Я в Патере надежных людей знаю, которые честную цену дадут и лишних вопросов задавать не будут. Как с рук вещицы сбудем, можно дом купить хоть там, а хоть бы и в самой столице.

— Можно не значит нужно, рыжий, — отозвалась я, любуясь диковинными вещицами и начиная испытывать невольное уважение к расе, способной творить такую красоту.

— Ты чего, Оса, тебе деньги не нужны? — озадаченно нахмурился Лакс.

— Отчего же, деньги нужны всем, ибо большая часть наших потребностей не может реализоваться в их отсутствие, — признала я. — Только не знаю, сколько мне в этом мире суждено пробыть, вот и не хочу ни деньги, ни время тратить на пустяки.

— Странная ты, любая другая о доме, муже, детишках и богатстве мечтает. Впрочем, наверное, у магев по-другому. Если это пустяк, чего же ты хочешь? — удивленно спросил вор.

— Путешествовать, увидеть как можно больше всего, что есть в мире, — призналась я, крутя в пальцах освобожденную от цепочки-маячка хворостинку, — с деньгами это легче. Но ты не переживай, Лакс, мы честно поделим сокровища, на свою долю и дом, и бабу, и детишек завести сможешь.

Вор возмущенно поперхнулся и выпалил, яростно сверкнув глазами:

— Вот уж нет! Нашла дурака, хочешь, чтоб я жирной приманкой для какой-нибудь стервы, охочей до толстого кошелька, стал?

— Ты мне только что то же самое советовал, а как на себя примерил, так не по нутру стало? — коварно усмехнулась я, ткнув хворостинкой в грудь рыжего.

— Ты другое дело, женщина красивая, магева опять же, значит, всегда распознать сможешь, кто истинно любит, а кто деньгами прельстился, — отводя глаза, пробормотал вор.

— Ох, Лакс, да на фиг мне эти игры в угадайки: любит не любит, к сердцу прижмет, к черту пошлет, я уже сказала, чего хочу, — отмахнулась от него, — и хватит об этом.

— Лады, — покладисто согласился вор, мне даже показалось, с тайным удовлетворением. — Ну раз ты хочешь странствовать, тогда отправляемся? До ночи успеем еще чуток проехать, чтоб завтра к вечеру быть в городе!

— Твой коварный план разгадан, злодей, — с громким, нарочитым стоном поднявшись на ноги, провозгласила я, — ты желаешь уморить меня в дороге путем отбития седалища и заграбастать все сокровища себе!

— Конечно, — заухмылялся Лакс.

— Ничего у тебя не выйдет! — шутливо огрызнулась я. — Назло всем выживу, а если все-таки умру, стану привидением и буду выть у тебя под окнами всю ночь напролет и распугивать любовниц! Поехали! Фаль, вылезай!

Сильф в очередной раз вынырнул из ларца с колечком на голове, смотревшимся на нем как изящная диадема — витой серебряный обруч с созвездием мелких камушков в центре. Мотылек приосанился, напрашиваясь на комплимент.

— Красавец! — констатировала я. — Так и будешь теперь летать со звездой во лбу, как царь-лебедь?

— А можно? — состроил умильную мордочку Фаль, радостно трепетнув радужными крылышками.

— Почем я знаю, можно ли тебе носить наголовные обручи или нельзя, может, какой обычай сильфовый запрещает, — отшутилась я походя. — Сам решай, дружок. А если ты нашего разрешения спрашиваешь, так почему бы и нет? Копал вместе со всеми, значит, заработал награду!

Фаль восторженно взвизгнул и перевернулся в воздухе, разливая вокруг себя ликование. Как мало нужно мотыльку для счастья — новая побрякушка на башке, и радости конца и края не видно. Я почти позавидовала столь скромным запросам, на секунду задумавшись, а что могло бы привести меня в такой блаженный, нерассуждающий, чистый восторг. На ум ничего не пришло. Загадочное животное человек: несчастным его сделать легко, а абсолютно счастливым почти невозможно, слишком много думает или не думает вовсе, золотой аристотелевой середины у него нет. Впрочем, к состоянию абсолютного счастья я и не стремилась, вполне хватало желания жить интересно, всюду совать любопытный нос. Может, в этом и есть мое странное девичье счастье?