Я сел в метро, доехал до станции «Южный Кенсингтон» и под темнеющим небом пошел пешком к Аланову дому. На углу был паб под названием «Граф Спенсер» — маленькая таверна в неоелизаветинском стиле с окошками с круглым верхом и оранжевыми стеклами якобы ручной работы. Я зашел внутрь и спросил скотч у нелюбезного коротышки-хозяина. Кроме меня, в баре было еще трое: офисная парочка и худая женщина лет шестидесяти с крашеными волосами, любительница крепких напитков. По стенам между декоративных деревянных балок висела пыльная сбруя с оковками. Музыкальное сопровождение было предоставлено корпорацией «Мьюзак». [18]

Я по-быстрому выпил и вышел в тупичок, вымощенный камнем. В розовых окнах разыгрывались сцены семейной жизни: домохозяева и жильцы ужинали и смотрели телевизор. В середине квартала был автосалон. В полумраке витрины проступала радиаторная решетка «Серебряного призрака». [19] В одном из окон небольшого Аланова домика виднелся сине-оранжевый стикер Организации соседской взаимопомощи против воровства и хулиганства. На первом этаже горел свет. Аланов BMW стоял напротив дверей, и я просто так, из вредности, его же ключом процарапал ему синусоиду вдоль обеих дверей.

В щель между занавесками видна была часть кухни-гостиной. По Алановым меркам, там царил бардак: на палевом диване валялась газета, на столе в дальней, кухонной, половине стояла стопка грязных тарелок, освещаемая маловаттной лампочкой. Я посмотрел на часы. Семь сорок пять. Позвонил. Никто не отозвался. Если сработает сигнализация, придется сматываться. Хотя, помнится, перед тем как идти с нами в ресторан, Алан ничего такого не включал.

Я огляделся и сунул ключ в скважину. Вошел. Сигнализация не сработала. Я ощутил приятное волнение вора, идущего на дело. В висках забарабанила кровь, все чувства обострились. Я двинулся к бару за подкреплением.

Покончив со скотчем, я поднялся на второй этаж и прошел в Аланову спальню. Там что-то изменилось, но, что именно, я не понял. То ли он кровать передвинул, то ли свет с улицы и тени резкие… Я задернул занавески и зажег прикроватную лампу. Бледно-зеленое покрывало на кровати — как будто только что из магазина. Хотя черт его знает — может, оно и в тот раз было. Я заглянул в гардероб, но там были только костюмы на вешалках и стопка рубашек из прачечной.

В ящике тумбочки лежала коробка презервативов «Дьюрекс Элит», под старым номером «Эсквайра» обнаружился скрученный тюбик лубриканта «Кей-Уай» и маленький конвертик, сложенный на манер оригами. Внутри оказался белый порошок с кислым резиновым привкусом. Кокаин. Что же, следовало ожидать: им теперь все яппи балуются. Я приподнял покрывало и обнаружил два глубоких выдвижных ящика, вделанных в каркас кровати.

В одном были простыни и одеяла, зато вот в другом — дорогие порножурналы и альбом Хельмута Ньютона. Там же, у дальней стенки наручники и черная маска, как у Зорро, а к ним несколько черных шелковых веревок. Ну да, набор юного садомазохиста, так сказать, бондаж для начинающих. Детский лепет, конечно, по сравнению с экспонатами из квартиры моего друга Тони, но все-таки деталька интересная, кое о чем говорит.

Я глянул, сколько времени, и прошел в кабинет. Письменный стол был набит всякими бумагами, банковскими отчетами и акционерскими сертификатами. Я перебрал их дрожащими руками. Из письма от агента по недвижимости выяснилось, что у Алана есть еще две квартиры в Хакни, которые он сдает жильцам на короткий срок, и плюс к тому больше двухсот тысяч вложено во всякие предприятия. Я почувствовал укол зависти.

В одном из маленьких ящичков в задней части стола обнаружился его паспорт. В графу «род занятий» Алан вписал гадостное слово «предприниматель». Я просматривал кучу бумаг в поисках адреса или телефона Клэр, когда вдруг раздался шум подъезжающей машины. Я подошел к окну и выглянул в щель между занавесками. Внизу какая-то женщина выходила из своей «Мазды».

Тем не менее я решил, что пора уходить. Если Алан вдруг нагрянет, выйти можно будет только через парадную дверь.

Я выключил свет, стал спускаться по лестнице — и тут в замке повернулся ключ. Я взлетел наверх и забился за шкаф в гостевой спальне. Внизу захлопнулась дверь. К горлу подкатил кислый вкус скотча. Я пытался подавить приступ паники. В кухне звякнула в гнезде водопроводная труба: включили воду. Я проклинал собственный идиотизм. Тут снизу раздался приглушенный голос Алана. Я сообразил, что тот говорит по телефону. Когда он повесил трубку, в спальне пикнул параллельный аппарат. Было абсолютно тихо, слышно было только собственное неровное дыхание.

Потом на лестнице послышались шаги. Мое сердце предприняло попытку пробиться наружу между ребер. Я набрал полные легкие воздуху, чтобы не дать ему вывалиться. Метрах в полутора от меня на тумбочке стояла тяжелая стеклянная пепельница. Я уже видел, как я хватаю ее и вламываю Алану в морду.

Потом загорелась лампочка на площадке второго этажа. Я напрягся, готовясь к удару. Алан прошел мимо моей двери, по ковру проплыла его тень. Он свернул в свою спальню. Я слышал, как он ходит за гипсокартонной стенкой. Господи, я там хоть все на место вернул? А если убегать придется? В голове прокручивалось сто вариантов один другого хуже. Страх вгрызался в кишки.

Внизу постучали. Значит, он полицию вызвал. Все, сейчас меня брать будут. Главное — все отрицать. Невменяемый — и все тут.

Стук повторился. Алан сошел вниз.

— Иду-иду! За диван завалилась.

Свет погас, внизу закрылась дверь. Я сполз по стенке. Сердце стучало как бешеное. Потом я услышал, как от дома отъехала машина.

Я подождал еще пять минут и пошел вниз. Вырвавшись на улицу, я бросился бежать, истерически хохоча. Вместе с хохотом из меня огромными дозами выплескивался накопившийся страх. Пронесло. Я был слишком на взводе, чтобы идти домой. Вместо этого зашел в паб и позвонил Кейт. Дело было в субботу к вечеру, и я не думал, что застану ее дома, но она подошла к телефону и даже пригласила меня к себе.