Практически одновременно с дипломатической миссией С. С. Борисова, в Тибет предполагалось отправить и научную экспедицию под руководством П. К. Козлова, которую организовало Русское географическое общество. Свои планы путешественник согласовал в НКИД с Л. М. Караханом в конце 1922 г., а затем они были утверждены советским правительством. 27 февраля 1923 г. Совнарком постановил: «1. Признать своевременной и целесообразной экспедицию РГО в Монголию и Тибет… 2. Принять расходы экспедиции на средства правительства» [399] . На том же заседании СНК дал поручение НКИД — «рассмотреть совместно с Козловым вопрос о подарках Далай-ламе и его свите» [400] . В результате П. К. Козлову отпустили из государственной казны 100 тысяч рублей золотом и еще 4 тысячи на подарки Далай-ламе. (На эти деньги, в основном, закупили добротную парчу известной московской фирмы Сапожникова, особо ценившуюся в Тибете.) Начало экспедиции П. К. Козлов планировал на лето 1923 г. Насколько нам известно, НКИД (Г. В. Чичерин) не давал ему никаких политических заданий, но поддержав планы П. К. Козлова, несомненно хотел использовать его имя в целях установления дружественных отношений с Тибетом — поскольку русский путешественник был хорошо известен Далай-ламе, с которым встречался еще летом 1905 г. в Урге, а затем в 1908 г. в монастыре Кумбум во время возвращения Далай-ламы в Лхасу. Дружеские отношения в 1908 г. у П. К. Козлова завязались и с Царонгом. В архиве Русского географического общества сохранилось письмо, посланное Намганом-Царонгом П. К. Козлову в конце 1909 г., уже после того, как в Тибет вторглась армия Чао Эрфеня. Намган, занимавшийся в то время обучением тибетских новобранцев, просил русского офицера послать ему учебники по военному делу и уставы [401] .

П. К. Козлову, однако, не удалось отправиться в Лхасу, где его уже ждали Далай-лама и Царонг. Путешествие его неожиданно расстроилось вследствие доноса А. С. Мартынова (сотрудника института Маркса-Энгельса при ВЦИК), направившего в конце июня 1923 г. письмо Ф. Э. Дзержинскому, где П. К. Козлов и несколько его спутников обвинялись в антисоветских настроениях. Прекрасно снаряженная экспедиция была остановлена в Урге (совр. Улан-Батор) по распоряжению Политбюро, и П. К. Козлову стоило немалых усилий, чтобы предотвратить ее расформирование и получить разрешение Центра на проведение исследовательских работ на территории Монголии, находившейся в то время под полным советским контролем [402] .

Возвращаясь к миссии С. С. Борисова, необходимо отметить, что с окончанием дипломатической блокады Советской России в 1921 г. борьба большевиков с английским империализмом на Востоке вступает в новую фазу и все более переносится из идеологической сферы в экономическую. В декабре 1922 г. в Москве была создана Российско-Восточная торговая палата (РВТП) для содействия экономическим связям Советской России с восточными странами — Персией, Турцией, Афганистаном, Монголией и Японией — «на почве торгово-промышленных интересов». В результате, в 1923–1924 гг. значительно оживилась внешняя торговля СССР и руководство палаты начало поговаривать о необходимости ее расширения на ряд других стран — Грецию, Египет, Палестину. Выступая 15 февраля 1924 г. на годичном заседании Палаты, Г. В. Чичерин так охарактеризовал ее задачи: «Вначале наши дружественные отношения со странами Востока имели исключительно политическое содержание, когда и Советская Россия, и восточные государства боролись за политическую независимость против общего врага — мирового империализма. Теперь стоит более длительная задача — развитие своих производительных сил и отвоевание или защита своей экономической независимости» [403] . Определенный интерес у Г. В. Чичерина вызывало и развитие торговли с Тибетом и другими буддийскими странами Азии как с точки зрения товарообмена, так и возможности получения доступа к их сырьевым рынкам. Так, в одном из своих писем в Политбюро еще в 1922 г. Г. В. Чичерин писал, что получение из этих стран сырья, в частности, продуктов скотоводства, имеет очень большое значение для всего советского торгового баланса. «Нашу роль торговых посредников между буддийскими народами Азии и Европы мы не выполним как следует без дружественных связей с Лхасой» [404] .

В том же году журнал «Новый Восток», между прочим, поместил рецензию на недавно опубликованную П. К. Козловым книгу «Тибет и Далай-лама», автор которой намечал пути дальнейшего сближения СССР и Тибета. «Необходимо, чтобы чувство дружбы тибетского народа к России не ослабевало, а наоборот, крепли русско-тибетские экономические и политические связи. Лучшим способом для достижения плодотворных результатов в этом отношении может служить русская научная экспедиция в Тибет. Она подготовит почву и для командирования затем торговой миссии (курсив — А. А.). Так, путем научного исследования и коммерческих связей окрепнут и политические взаимоотношения» [405] . Любопытно, что Далай-лама в этой рецензии характеризовался весьма положительно как «редкий человек, обладающий большим умом, философским образованием и искренней преданностью дружественной и соседней Тибету России».

9 августа 1923 Политбюро утвердило проект второй тибетской экспедиции, при этом ее финансирование возлагалось на Совет Труда и Обороны (СТО). Здесь надо заметить, что первоначально выделенные НКИД средства были по большей части истрачены на поездку С. Бакбушева и на подарки П. К. Козлова Далай-ламе. Согласно новой смете, стоимость экспедиции оценивалась в 71 тысячу рублей серебром. Эта сумма включала, в основном, расходы на снаряжение каравана, его передвижение из Урги в Лхасу и обратно из расчета 10–12 месяцев на дорогу, а также на 6-месячное пребывание советской делегации в тибетской столице. В смете, между прочим, имелась особая графа: «Подарки Далай Ламе и его министрам и приближенным, князьям и гегенам, с которыми придется иметь дело в Лхасе и по пути туда, а также мелкие подарки живущим в Тибете ламам, бурятам и калмыкам в качестве платы за информацию и агентурную работу». На эти цели НКИД запросил 4 тысячи золотых рублей [406] .

Неделю спустя в Москве неожиданно появился С. Бакбушев с вестями из Лхасы, что побудило Г. В. Чичерина внести некоторые коррективы в свой проект, а именно — отказаться от планов создания советского дипломатического представительства в Лхасе. В своем письме И. В. Сталину от 18 августа 1923 г. он писал: «Предварительно ездивший в Лхасу лама Бакбушев привез письмо Далай-Ламы от 5 мая с. г. (год Воды-свиньи, 2 день 4 луны) с чрезвычайно дружественными заверениями, с выражением удовольствия по поводу предоставления автономии бурятам и калмыкам и установления в „рабочем государстве“ действительной свободы распространения учения Будды и с выражением глубокой радости по поводу внутренних и внешних успехов нашей политики; в этом письме Далай-Лама пишет мне, что в настоящее время в Лхасе совершенно нет представительств Англии и иных государств, и что если в Лхасе будет представительство или экспедиция России, то Англия и другие государства поспешат сделать то же самое и им трудно будет отказать. Поэтому Далай-Лама просит найти тот или иной мудрый способ установления связи и развития прежней дружбы между обеими странами.

Это вполне покрывает дальнейшие пункты инструкции, принятой Политбюро. Тов. Борисов и его спутники ввиду этого совершат эту экспедицию в качестве „паломников“» [407] .

Кроме упоминавшихся уже С. С. Борисова, Б. Вампилона, Д. Молоноваи Ф. В. Баханова, в состав экспедиции были включены служивший в читинском Бурревкоме Булат Мухарайн (первоначально зачисленный в отряд П. К. Козлова), бурятские ламы Жигме-Доржи (Бардуев), Зодбо и Ендон — в качестве переводчиков и посыльных, а также небольшая группа калмыков-буддистов. Всего в поездке участвовало, по сведениям Ф. В. Баханова, около 15 человек.

Из Урги экспедиция С. С. Борисова выступила в конце января 1924 г. — такую дату называет сам Ф. В. Баханов. Почти сразу же она попала в поле зрения английской разведки — 31 мая 1924 г. иностранный и политический департамент индийского правительства в Симле сообщал британскому генеральному консулу в Кашгаре: «По полученным сведениям, советская миссия, возглавляемая неким Зырянином, находилась в пути из Урги в Лхасу в начале марта. <…> Это, возможно, тот отряд, о котором вы упоминаете. Вы должны воздерживаться от всяких действий, которые могли бы быть истолкованы как враждебные или недружественные, ввиду признания Советского правительства правительством Его Королевского Величества» [408] .