— Я тебя понимаю. Очень хорошо понимаю. Со мной такое часто случалось.

— Чем сейчас занимаешься?

— По-прежнему езжу по стране, выступаю с психологическими опытами.

— Я не о том. От кого теперь бегаешь?

— Теперь ни от кого. Теперь Мессинг сам превратился в охотника. Знаешь, кого я ловлю? Не поверишь — научных работников! То партбюро начнет борьбу с оккультизмом «наихудшего толка», и в худсовете сразу начинают требовать от Мессинга разрешения от Академии Наук, то какому-нибудь высокопоставленному аппаратчику придет в голову обязать науку заняться «феноменом Мессинга» и выявить его «материальную основу». В таких случаях научные работники от меня врассыпную. И смех, и грех! Всерьез заниматься мной никто не желает. Всем ясно, что на мне в академики не выбьешься, следовательно, Мессинг либо не существует, либо он шарлатан. Правда, диагнозами, которые я иной раз выдаю высокопоставленным пациентам, кандидаты, доктора и академики с членкорами пользуются охотно. Этим и спасаюсь. Меня обижают, но редко.

— Это хорошо, что редко, — согласился Вилли. — Что дальше, Вольфи?

— Дальше? — удивился я. — Разве ты не знаешь? Дальше — будущее.