На все ушло минут пять, и Александр, включив рацию, запросил у КДП разрешение на взлет.

– Можно, – послышалось в наушниках.

Лаборант перекинул вниз тумблер зажигания, пару раз качнул рычажок подсоса и нажал кнопку стартера. Никаких «контакт! есть контакт!» тут не требовалось. Ровно затарахтел движок.

После короткого разбега самолетик поднялся в воздух и, резво набирая высоту, взял курс на Гатчину.

В полете Александр задумался – сообщать ли Георгию Андреевичу о письме, пришедшем от Кисина? Наверняка ведь его спецслужбы в курсе, а скорее всего канцлер прочитал это творение раньше лаборанта. Но, пожалуй, не помешает все-таки из диспетчерской позвонить в секретариат и сказать, что такое письмо получено. В конце концов, Виктор Иванович в нем спрашивал, что нужно сделать, дабы побыстрее попасть на прием к канцлеру. Так почему бы и не выяснить это у самого Найденова?

– Борт сорок три двадцать? – раздался в наушниках голос гатчинского диспетчера. – Заходите по седьмому коридору, посадка на полосе четыре-дубль.

– Понял, спасибо, – ответил Александр и, немного прибрав газ, двинул ручку от себя.

Сдав самолет аэродромной команде, лаборант позвонил в секретариат.

– Ждите, переключаем на кабинет, – последовал ответ, и вскоре в трубке раздался голос Георгия Андреевича:

– Прилетели на выходные? Вот и замечательно, тут Капица с Фельдманом уже почти закончили работу на ВЦ. В понедельник или вторник все вместе сядем утверждать программу экспериментов, а пока гуляйте. Если интересно, можете приехать ко мне часов в десять вечера, я сегодня ужинаю у себя, а не в Зимнем. Заодно и прикинем, что вам ответить нашему общему знакомому.

Из диспетчерской лаборант отправился на автостоянку, где его ждала «Чайка», и вскоре был на квартире, которую он снимал в Гатчине. Прошелся по пустым комнатам, хмыкнул, глянул на часы и решил, что до ужина с канцлером он, пожалуй, успеет съездить в Питер и выполнить запланированные культурные мероприятия – пообедать у Донона, зря, что ли, столько читал про этот ресторан в исторических романах, после чего посмотреть в Александринском театре «Три сестры».

Ресторан лаборанта не удивил ничем, а вот театр понравился. Во-первых, снаружи он оказался очень похож на Большой, во-вторых, там замечательно играл чем-то похожий на Моргунова актер Давыдов, а в третьих, удалось познакомиться с довольно интересной девушкой, бестужевской курсисткой Наташей, которую он после спектакля подвез домой на машине. Правда, вместе с матерью, так что никакого продолжения сегодня не последовало, но в том, что оно будет, Саша не сомневался. Однако теперь, хоть и неудобно, но придется снова спрашивать у Найденова, не из ДОМа ли его новая знакомая. После событий лета прошлого года у лаборанта образовалось нечто вроде фобии – в каждом встречном лице противоположного пола ему мерещилась агентесса. Но канцлер, узнав об этом, пообещал честно прояснять данный вопрос пять раз в год, и в текущем тысяча девятьсот пятнадцатом у лаборанта оставалось еще три неиспользованных раза.

– Вроде не из ДОМа, – усмехнулся канцлер, услышав вопрос Александра, – но точно смогу сказать завтра. Присаживайтесь, надеюсь, вам у Донона аппетит окончательно не отбило? И поделитесь впечатлениями о театре, а то, стыдно сказать, сам я был только в Мариинском, да и то с целью посмотреть, как там пляшет наша подопечная Кшесинская. Кстати, очень даже ничего, если интересуетесь, сходите, не пожалеете. А почему мне интересно ваше мнение про «Три сестры»? Хм, отчего бы и не рассказать. Тут все три величества, включая и мою собственную супругу, иногда любят пройтись по плебейским вкусам канцлера Найденова. И пиво-то он воблой закусывает, и в вопросах театральной жизни дуб дубом, и художников называет малярами, не говоря уж про поэтов. Поэтому полезно иногда блеснуть эрудицией, но не специально же тащиться в театр для этого! А ваше мнение мне ценно потому, что оно исходит от человека, выросшего в СССР и еще сохранившего взгляд конца двадцатого века.

– Наверное, не только про театр, – предположил лаборант.

– Совершенно верно, и ваши наблюдения про нашу жизнь мне тоже интересны. Иногда вы обращаете внимание на такие детали, которые местные не замечают из-за их вроде бы совершенной обыденности. А ведь одна из самых важных проблем любой власти – это разносторонняя и достоверная информация. Ну вспомните, например, что знал тот же Брежнев о жизни простого народа? Только то, что ему докладывали. Про достоверность таких сведений лучше помолчать, учитывая характер его окружения. Но даже доклад честного и болеющего за свое дело чиновника всегда будет как минимум однобоким. У нас постоянным мониторингом занимаются комиссары, и мои, и императорские. Это взгляд уже с другой колокольни. Сравнивая комиссарские доклады с чиновничьими, можно получить первое приближение картины, но не более того. Для его уточнения существуют народные контролеры, они развернут изображение применительно к своей кочке. Далее – будущие заграничные агенты ДОМа и шестого отдела. Надо же им где-то тренироваться? Вот перед отправкой за границу они и работают по паре лет шпионами в своей стране. Им не ставится задача раскрывать заговоры или разоблачать врагов – только регулярная и объективная информация по обозначенным направлениям. Впрочем, отслеживание только что появившихся тенденций, не обозначенных в директивах, тоже приветствуется. Всякие ходоки к императору и мне тоже нет-нет да расскажут что-нибудь интересное, ими занимаются соответствующие отделы в наших секретариатах. И на всем этом фоне ваши наблюдения тоже неплохо смотрятся, можете мне поверить. Так что начинайте просвещать меня про театр. С чего он сейчас начинается – с вешалки или, как это и положено, все-таки с буфета?

Уже под самый конец беседы Саша вспомнил про письмо Кисина.

– А, – рассмеялся Найденов, – так это он наконец посмотрел «Небесный тихоход». Как, вы еще не видели? Вот они, театры-то, до чего людей доводят. В общем, наш фильм был, мягко говоря, поставлен по мотивам вашего. Ну очень по мотивам, так что Виктор Иванович сразу сообразил, что таких совпадений просто не может быть. И сделал в общем-то очевидный вывод, что ваше с ним межмировое путешествие было отнюдь не единственным. Потом он три дня читал все, что смог найти о работе шестого отдела и контрразведки, и даже пытался расспросить товарищей по партии про ДОМ-2. Видимо, проникся, но сознаваться решил на самом высоком уровне. Действительно, пора, мне даже интересно, что этот тип собирается предложить.

– Наверно, организовать правящую партию для скорейшего претворения в жизнь всего, что только может понадобиться.

Саша отставил пустой стакан и закончил:

– Ведь у вас же ее нет? С его точки зрения это вопиющая недоработка.

Теплым июльским вечером Виктор Иванович Кисин возвращался домой с работы. Пусть квартира и съемная, но за год он к ней привык и уже считал своим домом. В немалой степени этому способствовала приходящая домработница Аглая, ибо Кисин получал уже не двадцать пять рублей и мог позволить себе прислугу, которая прибирала одно время совсем пришедшую в упадок после отъезда лаборанта квартиру. И уже полгода иногда делившую с Кисиным постель. Да, ей было не двадцать лет, как тем девицам, что липли к Кобзеву словно мухи, а как минимум раза в два побольше, так ведь и Виктор Иванович тоже не мальчик. А учитывая, что до этого он ни разу не изменял жене, ситуация вообще казалась ему захватывающим приключением в духе фильмов про Анжелику.

Интересно, подумал Виктор Иванович, подходя к дому, ответит ли лаборант на его письмо? Живет-то он теперь в Гатчине, недалеко от резиденции канцлера, ему недолго занести прошение в приемную. Или придется все-таки посылать его обычной почтой?

Поднявшись на четвертый этаж, Кисин перевел дух перед дверью – все-таки этажи в доме были отнюдь не как в хрущевке, а лифта не имелось. Зашел в квартиру, скинул котелок, пиджак и прошел в большую комнату, которая после убытия Александра стала рабочим кабинетом. И замер, как вкопанный.