— Так вот и я про это. Первый раз я смог попробовать этот заговор, когда мне было восемнадцать лет, а моя учеба, не в пример твоей, шла с шести лет, и мне он не удался ни в первый, ни во вто-рой, ни в пятый раз. Ведь это очень тяжелый заговор. И не всякому он поддается и на десятый раз. Ты уж мне поверь, — отец замолчал, что-то обдумывая, внимательно посмотрев на Керка и добавил. — У тебя поразительный дар. Но до испытания осталось лишь четырнадцать дней, и я хочу дать тебе как можно больше.

Отец достал из ножен и положил на стол кинжал. Он был небольшой, с крепким отливающим зеленым светом лезвием, рукоятка была выточена из моржового клыка и украшена изумрудом и янтарем с затейливым рисунком.

— Это твой кинжал, Керк. На испытание ты можешь взять свой кинжал и меч. Меч ты выберешь по жребию, а кинжал возьмешь свой. И этот кинжал отныне принадлежит тебе. Этот кинжал перед испытанием мне вручил мой отец Лучезар. Есть поверье, что он когда-то принадлежал самому Богомудру, и он с ним ходил в Сумрачный лес. Поэтому я передаю этот кинжал тебе сейчас, чтобы в дальнейшем, когда придет время, твоему первенцу идти в Сумрачный лес, ты передал его ему. Этот кинжал не простой, в нем заключена магическая сила. Куда бы ты ни попал, как бы ты не заплутал, воткни этот кинжал в тропинку, прямо за своими ногами, произнеси заговор, и тропа приведет тебя туда, куда надо. Тебе нужно только выучить заговор.

Последние дни перед испытанием отец уделял повышенное внимание магическим занятиям с Керком. Иногда даже занимался с ним утром и днем, освобождая его от конных поездок и ратных упражнений. Отец чувствовал и видел успехи сына в магии и пытался научить его боль-шему.

День испытания близился. Этим утром Керк проснулся необычайно рано. Бог Солнца Хорс еще не начал свой дневной путь по небу, он еще даже и не проснулся. Керк лежал с открытыми глазами и, уставившись в темноту, думал о сегодняшнем дне. Сегодня они приступали с Эрихом к испытанию. Чтобы добраться до Сумрачного леса нужно потратить пять дней на дорогу. И на сегодня был назначен отъезд. Разные чувства посещали Керка, и страх провалить испытание, и сомнения в собственных магических и физических способностях, и вообще…. Керк знал, что в Сумрачном лесу он встретит других духов. Духов леса, а это не домашние духи, такие как доброжил, баенник, амбарник, дворовой, овинник — духи, которые хоть и могут наказать нерадивого хозяина или хозяйку, все же живут и зависят от них. Духи леса в основном были суровыми. Вот к примеру, боровой, хоть и живет в светлом бору, а похож на страшного, лохматого медведя, и коль попадешь к нему в лапы, задерет и человека, и зверя. А чего стоит пущевик, который, властвует в непроходимой чащобе. Сверкающие очи, косматые зеленые волосы, и прикидывается то кустом колючим, то корягой, а руки у него, как сучья, так и норовят глаза выколоть. А уж про лешака и подумать страшно. Он хозяин леса и зверей, только злобный хозяин. Пугает он людей, сбивает их с пути. Попади к нему в сети и погибнешь. Есть, правда, и добрые духи. Например, дед Лесовик, он со своими помощниками — колток, деревяник, стебловик, ягодник, грибник — за лесом ухаживают, порядок наводят. Да и мало ли там духов лесных, озерных, болотных! С кем предстоит встретиться Керку — кто знает!

Вдруг Керк ощутил, что на ложе кто-то появился и, уже догадавшись кто это, он тихонько спро-сил:

— Доброжил, здравствуй, ты пришел?

— Нет, хозяин, это не доброжил, это я дворовой. Зажги, пожалуйста, свечи, мне надо с тобой поговорить.

— Да, сейчас, — отозвался на просьбу Керк.

Он протянул руку в ту сторону, где должен был находиться канделябр со свечами, и произнес присуху. В тот же миг свечи загорелись. Керк захлопал глазами и увидел, что на краю ложа сидит дворовой.

— Здорово у тебя это получается, — довольно кивнул в сторону канделябра дворовой.

— Здравствуй, дворовой, хозяин двора и всех домашних животных. С чем ты пожаловал ко мне?

— Здравствуй, добрый хозяин. Я кое-что тебе принес.

Дворовой залез к себе за пазуху и достал оттуда лоскуток льняной ткани. Он уважительно положил ее на ложе и, нежно расправив, что-то пробормотал. Лоскуток вдруг на глазах раскрылся и превратился в чудо-скатерть.

— Догадываешься что это? — спросил дворовой.

От удивления и неожиданности у Керка увеличились глаза, и он, задыхаясь от восторга, выдох-нул:

— Да не, уж то скатерть-самобранка?

— Она, она самая, скатерть — самобранка. Она у меня очень долго хранится, много-много времени. Еще с тех пор как я в другом доме дворовым служил. Ее какой-то подгулявший воин обронил, я уж и не помню, кто это был. Время все стирает, особенно имена. Мне, то она без надобности, я ее так, как магическую вещь, хранил, так уж у нас заведено. Но я решил, что тебе, то она в походе нужнее будет, ведь ты у нас рыбу ловил, а вот на зверя не охотился, тебе, там, на испытании тяжело будет.

— Да, нет, отец мне несколько присух сказал, чтоб дичь подманить, — сказал Керк и поспешно, чтобы не обидеть дворового, добавил. — Но я буду очень, очень рад, если ты мне дашь на время скатерть.

— Нет, хозяин. Ты меня не понял, я тебе не дам скатерть, я тебе ее подарю навсегда. Ты ко мне только поближе наклонись, и я тебе слова заветные скажу, — и когда Керк приблизил свою голову к голове дворового, тот зашептал ему на ухо. — "Ах, ты, скатерть-самобранка, развернись, распрямись, да меня, доброго молодца, накорми, напои, подчинись именем могучего скотьего бога Велеса". А когда потрапезничаешь прикажи ей просто: "Свернись". Запомнил? — спросил дворовой.

— Запомнил, добрый дворовой, — ответил Керк.

— И помни, хозяин, слова надо говорить все, нельзя выбрасывать не одного слова, а так же нельзя прибавлять слова по своему усмотрению, — и дворовой внимательно посмотрел на Керка.

Керк еще раз повторил про себя слова и, кивнув головой, ответил:

— Все понял и все запомнил.

— И еще, — добавил дворовой. — Никогда и никому не показывай скатерть, не раскрывай ее при посторонних, иначе она потеряет свои магические силы.

Керк опять кивнул головой, и голосом наполненым благодарности, сказал: