Танго напрочь не желал ни с кем знакомиться. Он проверял идею древних индусов, которые, по его мнению, насобачились полностью уходить в слияние с абсолютом. Он три недели старательно настраивался в полном одиночестве, а тут мы: «Здрасьте, не ждали?» Но оттаял, поганец, когда мы ему тортик всучили. Оказывается, не жрал давно. Все о высоком думал.

Ведьмочки мгновенно перешли момент первой неловкости и окружили балбеса-отшельника трогательной заботой и вниманием. Устроили ему приборку в хате и сбегали в магазин. Танго растаял. В его тусклых глазах появился нездоровый блеск проповедника. Или от еды, или снова окрылился новым экспериментом. Например, эмо-бой и гарем из трех преданных сподвижниц. С очень соблазнительными фигурками.

– А куда кролики подевались? – с непрожеванным куском торта неожиданно поинтересовался он.

Наверное, втихаря смотался ушастых проведать, а там полное клеточное запустение.

– Не я, – судя по реакции Танго, меня он и не подозревал.

– А я как раз причем, – горделиво поглядывая на подруг, похвасталась Алисия.

– Не рассказывай! – шутливо запретила Ляля. – Он на нас в ментовку заявит!

Танго можно много в чем заподозрить, но не в братских отношениях с ментами. А зря. Он, по-моему, до сих пор случается свидетелем всяких мелких преступлений. Но доверчивым девочкам об этой стороне жизнедеятельности эмо-боя знать не следует.

– Мы их сперли. Договорились с братом, у него машина подходящая.

– А потом – раздали!

– Разделали?

– Нет! Глухой, что ли? Раздали!

– Я вас обожаю, – уверенно заявил Танго. – Девчонки, вы просто прелесть. Со всех сторон!

Умудриться сказать такую приторную ересь приятным голосом может только он.

А потом они наперебой принялись рассказывать про происки злодеев, которые хотят прикрыть эмо.

– Хрен им в обе руки. Не парьтесь, мои сладкие. В этой стране запретить можно только отстрел чиновников по пятницам. Сменим окрас, и все дела.

– Вот еще, – пожала худенькими плечами Оля. – Быть может, и тату свести?

– Готов поспорить на что угодно, но рано или поздно вы сами перекраситесь.

– А мало ли что будет потом. Надо жить сегодня. Завтра уже будет другая я. А сейчас – мне нравится, как я выгляжу.

– А мне-то как нравится, – картинно закатив глаза, взвыл Танго.

– А что у тебя с головой? – смешно надувая губы, поспешила удивиться Оля.

– Враги. Происки недружелюбно настроенной гопоты. Как жить? Была такая клевая прическа, а теперь приходится уподобиться йогу и успокаивать раскаленные несправедливостью мозги. Хотите, научу?

– Чему?

– Всему. Я необычайно разносторонен. Самому иногда жутко, какой я разносторонний тип.

– По-моему, йоги плешивые, – засомневалась Ляля, – а у тебя кое-что на голове осталось.

Танго тут же уточнил, что у него и в голове осталось много полезного. Продемонстрировал пирсинг языка, пошевелил окольцованными бровями, постучал по черепу. Все перепугались нетипичного для костей звука. Потом догадались, что он синхронно барабанил второй рукой по ножке стола. И кинулись его колотить.

– Убьете же, паразитки, – притворно стонал Танго, прикрываясь острыми локтями. Об которые все поотбивали руки.

– А йоги бывают эмо? – отдышавшись, спросила Оля.

– А то! Что не йог – эмо. Хваткие ребята. У них в Индии эмо – завались. Только они шифруются. Такой законсервированный эмо-подвид. Сейчас поясню. Вот, к примеру, я дам тебе жестяную банку консервов…

– Давай, а то жрать охота, – пробудилась от раздумий Алиска.

– Блин, я к примеру. Фигурально выражаясь! Ты же нипочем не поймешь, что в ней внутрях.

– Я этикетку прочитаю, – медаль Алисе за находчивость.

– А я ее, типа, уже содрал! – парировал Танго, забирая у Оли откушенную половину бутерброда с сыром.

– Тогда сложнее…

– Вот! – торжествующе завопил Танго, вырывая у Алисы остаток сыра и быстро запихивая его себе в пасть. – Так и йоги. Внутри эмо, а без этикетки хрен догадаешься. Шифруются. Сидит такой нирванистый кекс на гвоздях, а внутри – просто эмоциональный пожар. Но виду не кажет, красавец такой. Зато, когда они начинают отплясывать – все сразу ясно – эмо.

Завиральская волна подхватила и понесла воодушевленного Танго в сторону гибельного водоворота. Он округлил неморгающие глаза, загнал брови вверх, весь его вид воплощал неимоверную правдивость. Сразу видно, врет и врать будет долго.

– Помнится, у меня была банка горбуши. Я про нее как-то забыла, а потом вспомнила, – воспоминания были явно не из приятных.

Алисия скорбно глянула на свои черные коротко остриженные ногти.

– И при чем тут йоги?

– Притом. С виду нормальные консервы, а как нож воткнула, оттуда как рванет!