– А с виду нормальный, – расстроился Кирилл.

– Он и есть нормальный. Без его выкрутасов все давно бы превратилось в детские игры с переодеванием. Просто он нервный. А так он жутко умный. Только все время хитрит.

– Как бы самого себя не перехитрил, – вскользь заметил Кирилл.

– Его почему-то никто не любит. А ведь он, если присмотреться, симпатичный.

Мне теперь хотелось, чтоб все поголовно были влюблены.

А влюбленных было не счесть. Разных возрастов и национальностей. И еще больше фотографов. У которых был немного безумный вид.

– Знаешь, когда-то в меня был влюблен один мальчик, – хоть я и заметила, как изменилась рука Кирилла в моей руке, все равно решила продолжить: – Он так трогательно за мной ухаживал. Поздравлял с праздниками, открытки дарил, цветы. А я его совсем не смогла полюбить. Теперь мне так его жалко!

– И куда он подевался?

– Не помню. Это в третьем классе было. По-моему, его родители перевели в другую школу. Пришли как-то первого сентября, а его нет.

Рука Кирилла снова стала привычной.

– Вот. Все вы женщины такие. Нанесла рану в самое сердце и забыла.

Снова позвонил Вайпер. Зловещим тоном прошипел что-то про конспирацию. И что если он утром не объявится, то мы должны знать, что делать. А потом громко заявил, что на сегодня все акции отменяются. До его отдельного разрешения.

– Он уже у нее. Пыль в глаза пускает. Это он не нам, а для нее говорил. Чтоб она впечатлилась. Бедная студентка.

Грустная наркоманка снова добрела до нас и как ни в чем не бывало попыталась одолжить на дорогу домой. Букет уже слегка подвял. Жарко было.

Вайпер исчез. Он не перезвонил ни утром, ни после. Целых два дня мы места себе не находили, а этот гад вдруг объявился как ни в чем не бывало. И даже пригласил нас в гости.

– Трахался, – завистливо предположил Сурикат, бдительно рассматривая синие круги под сияющими вайперовскими васильковыми глазами.

Скромно потупившись, потеряшка многозначительно мычал, но рассказывать про свои похождения не спешил. Видно, цену набивал, собака поганая.

– Стася сильно волновалась, – укорял его Кирилл.

– Ты – гад! Сам же предупреждал нас, что идешь к незнакомому человеку! А сейчас знаешь время какое? Ты почему не позвонил?

– Извини, мамочка.

Вайпер вовсю наслаждался всеобщим интересом. Он буквально раздулся от важности. И ему это преображение не шло. Словно гусь, которого накачали насосом.

Зная его подлую природу, я предположила, что он все-таки умудрился запудрить мозги несчастной доверчивой дипломнице. Нацепил на свой хрящеватый лоснящийся нос ужасающие очки. Прибавил таинственности в томном взоре. И действительно сыграл роль лидера российского эмо-течения. Эмо-монарх в изгнании. Который снизошел до откровений с простой непосвященной. Что-то в этом роде.

– Итак?

Игнорировать Кирилла Вайперу было сложнее, чем меня и Суриката. Кроме того, с минуты на минуту должен припереться Танго, который не либеральничает, а просто вытрясет из Вайпера всю душу.

– Ребята! Я женюсь!

Эффект проглоченных языков. Звонок в дверь. Танго прибавил смятения идиотским вопросом:

– А что это вы тут делаете?

– Я выхожу замуж, – высокомерно повторил Вайпер.

– И он не против? – хихикнул Сурикат.

– После такой реакции я не намерен вас с ней знакомить. Вы просто недоросли. Инфантильные пошляки. Особенно некоторые. Стася, как тебе не стыдно? Я так на тебя надеялся!

– В каком смысле?

Сурикат согнул руку крендельком, Танго подцепил его под локоток, и они сбацали обкурившуюся польку-бабочку. Если можно допустить возможность существования бабочки в кошмарных ботинках. Когда они перешли на экспрессивный вариант цыганочки с выходом, Вайпер не на шутку перепугался и попытался укрыться за просторным дубовым шкафом.

До этого дня мне не доводилось внимательно рассмотреть квартиру Вайпера. Тут было на что посмотреть. Один шкаф чего стоил. Ему бы в музее украшать кабинет самого главного министра. На нем были наверчены всякие сложные предметы, украшенные резьбой. Внутри проживали книги. Пыльные, толстые, в надежных потертых переплетах.

Пока мальчишки идиотничали, мы с Кириллом в растоптанных гостевых тапочках прошлепали вглубь вайперовской берлоги. С портретов на стенах на нас смотрели разные эпохи в лице вайперовских предков. Кто в бакенбардах, кто с усами, кто с бородой, усами и бакенбардами одновременно. А вайперши женского пола щеголяли наглухо зашторенными мрачными платьями и замысловатыми прическами. Одна даже со смешными очками на палочке.

Мне бы такие очень даже пригодились в хозяйстве.

– Вайпер, а почему ты прежде не хвастался своей родословной? Кто они? Графы?