Иногда к ногам прикрепляются еще тяжелые куски железа, так что заключенные не могут ни вытянуть ноги, ни притянуть их к себе. Иногда в стенах сделаны углубления такого размера, что в них с трудом можно сидеть, стоять или лежать; заключенные там запираются железными затворами, так что они не могут шевелиться.

В некоторых тюрьмах находились глубокие ямы, выложенные камнем и отворяющиеся вверх узкими отверстиями и крепкими дверями. В эти ямы, глубиной нередко в 15, 20 и даже 30 саженей, заключенных опускали на веревках и таким же образом их вытягивали наверх.

Во многих местах заключенные страшно страдают от холода и отмораживают себе руки и ноги, так что выпущенные на свободу они остаются на всю жизнь калеками. Некоторые находятся постоянно в темноте, никогда не видят солнечного света и не отличают дня от ночи. Не владея своими членами, они находятся в постоянном оцепенении; они лежат в собственных нечистотах хуже всякой скотины, получают плохой корм, не могут спокойно спать, мучимые заботами, мрачными мыслями, злыми снами и всякими ужасами. Так как они не могут шевелить рукой или ногой, то их страшно кусают и мучат вши, мыши, крысы и всякие другие звери. К этому присоединялись еще ругань, злые шутки и угрозы, которые заключенные ежедневно выслушивали от тюремщиков и палачей.

И так как все это продолжалось не только месяцы, но и целые годы, то люди, вступившие в тюрьму бодрыми, сильными, терпеливыми и в полном уме, становились в очень короткое время слабыми, дряхлыми, искалеченными, малодушными, безумными».

В таких тюрьмах, которые Malleus называет carceris squalores, ведьмы томились иногда долгие годы, раньше чем их приводили к допросу и пыткам. Исступленные, без сил, с расстроенным от отчаяния и тоски воображением, в страхе и смятении, они приводились на суд перед инквизиторами и подтверждали все обвинения, которые им предъявляли. Если же они упорствовали, их опять отводили в тюрьму и усиливали тяжесть содержания: связывали и заковывали в кандалы, скручивали члены так, что они цепенели, приковывали цепью к стене и т. д. и в таком состоянии их держали до возобновления пытки. Бамбергские инквизиторы рекомендуют как хорошее средство для укрощения ведьм — «das gefaltet Stiiblein» (буквально: комната в складках), которая была специально устроена в Бамбергской тюрьме для ведьм. Это была камера, пол которой состоял из острых жердей с очень узенькими промежутками между ними. В том же Бамберге одна женщина оставалась три года прикованная к цепи. Malleus рекомендует, как общее правило, выдержать упорствующих ведьм в течение целого года в тюрьме и лишь потом приступить к возобновлению пыток.

Неудивительно, что во время содержания в тюрьме многие женщины впадали в исступленное состояние, в бред, и им представлялось, что дьявол их посещает в тюрьме, говорит с ними, дает им советы, указания, имеет с ними половые сношения и т. д. Об этих посещениях они потом заявляли на допросах, и это служило новым доказательством их виновности. Часто дьявол являлся в лице тюремщиков, которые совершали над заключенными молодыми женщинами зверские насилия. Над одной 12-летней девочкой было совершено столько насилия, что ее нашли полумертвой. Это было объяснено посещением дьявола. Другие женщины впадали в состояние нечувствительности, нравственной и физической апатии и встречали мучения пытки с удивительным равнодушием, которое судьи объясняли участием дьявола, помогающего ведьме переносить без боли все страдания.

Последствием процесса было наказание — наказание во всяком случае, даже если испытания пытки не приводили обвиняемую к признанию и не оказывалось достаточных доказательств к осуждению. «Malleus malificarum» вовсе не признает оправдательных вердиктов и рекомендует держать ведьм в тюрьмах и ждать новых указаний ее виновности или перенести дело в другую инстанцию. Но даже если последовал оправдательный вердикт и подсудимую отпускали на свободу, ее положение было настолько жалкое, что многие предпочитали смерть и кончали самоубийством. Искалеченная от пыток, с разломанными членами, с болезнями от долгого пребывания в вонючей тюрьме, измученная и истерзанная всей процедурой вынесенного ею судебного следствия, она выпускалась на свободу как заподозренная и каждую минуту могла ждать нового обвинения и ареста. Часто им запрещался вход в церковь, а если разрешался, то им отводилось в церкви особое место, отделенное от других. Даже в их собственном доме среди своей семьи они должны были быть изолированы и жить в отдельной комнате. Нередко этих несчастных отталкивала собственная семья, которая боялась принять их к себе обратно — из страха навлечь на себя подозрение или вследствие того, что считали их все-таки во власти дьявола, хотя суд и оправдал их. От них сторонились, как от зачумленных, и им приходилось жить изолированно, в уединении, нищете, переходя с места на место, прося милостыню. Большею частью такая жизнь навлекала на них новые подозрения в колдовстве, и они опять попадали в тюрьму и под пытки, и на этот раз им больше свободы не возвращали.

Но оправдательные вердикты были очень редки. Большей частью пытки кончались признанием и за процессом следовала казнь. Осужденную сжигали на костре — живьем или после удушения или обезглавления. Последний вид казни считался смягчением наказания.

Практикой было принято за правило, что живьем сжигаются лишь те из ведьм, которые упорствовали и не обнаружили признаков раскаянья; по отношению же к раскаявшимся оказывалась милость, и их сжигали после предварительного удушения или отрубления головы. По этому поводу мы находим в инструкции одного суда следующее:

«В наше время, хотя многие ведьмы, дерзкие и отягченные тяжестью неверия и в забвении Бога и спасения своей души, должны быть сожжены живыми, однако почти всеми христолюбивыми судами принят милостивый обычай, что те из колдовствующих, которые отказываются от общения со злыми духами и с раскаявшимся сердцем вновь обращаются к Богу, не должны быть наказаны живыми при посредстве медленного огня, но, по нравам и обычаям местности, должны быть предварительно или задушены, или лишены головы посредством меча, и их мертвое тело, на страх всем прочим и в удостоверение доброго и правильного отправления юстиции, брошено в огонь и превращено в пепел».

Приговор суда о предании ведьмы сожжению на костре обыкновенно вывешивался на ратуше к общему сведению, с изложением подробностей выяснившегося преступления ведьмы. Иногда, вследствие особых обстоятельств, осужденной ведьме оказывалось снисхождение, которое, как выше указано, заключалось в том, что ее сжигали не живьем, а предварительно умерщвляли мечом, а только труп ее сжигали на костре. О такой милости также объявлялось особо, к всеобщему сведению, и это объявление называлось Gnadenzettel. Вот текст одного такого Gnaden-zettel: