— Альдир — мой учитель, — сказал Рильмир. Герцог Ролан вытаращил на него глаза:

— Да не может быть! Такой умный, интеллигентный юноша — и ученик такого грубого мужлана! Ригела, бедная, сохнет по нему и заболела с тоски, а он даже не удосужился послать весточку!

— Он послал весточку, — мягко возразил Рильмир. — Со мной. У меня подарок для герцогини Ригелы от него и письмо.

— И подарок-то, наверное, какая-нибудь дешевая безделушка, — проворчал герцог. — Рильмир, скажите, ну что она нашла в этом крестьянине?

— Дар Ролан, мой учитель переслал в подарок Вашей дочери не безделушку, а творение мастера, — сказал Рильмир. — Когда Вы увидите подарок Альдира, Вы все поймете.

Пройдя в выделенную герцогом для него комнату, Рильмир снял доспех и умылся водой в чане (ну, застоялая немного вода — не так уж страшно). Погасил свечи в подсвечниках у двери и лег в кровать под балдахином. Убывающий лик Сирила заглядывал в окно, струя в комнату серебристые лучи. Рильмир прочел мысленно молитву Сирилу, улыбнулся, закрыл глаза, и вскоре уже он спал, как всегда, глубоким и безмятежным сном.

В эту ночь ему снился разговор с ученым герцогом про реактивный двигатель. А потом из лаборатории герцога словно волшебная рука перенесла его на отроги Орлиного Пика, откуда открывался вид и на белые стены крепости Лангаэллор, и на Златолиственную долину. И будто бы на нем, Рильмире — странной конструкции серебристый доспех, а за спиной и на ногах — реактивные двигатели, выбрасывающие снопы белых искр. Двигатели начинают работать сильнее, Рильмир отрыватся от земли и взлетает, и небо из голубого становится темно-синим, почти черным, испещренным звездами, но он летит мимо них к одной, лишь ему известной Звезде…

Утром герцог Ролан, выглянув во двор, застал Рильмира за разминкой. Он невольно залюбовался легкими, плавными движениями юноши. "Ну что ж, тренировка тоже дело хорошее, — подумал герцог. — Надо же себя поддерживать в форме. А представлю-ка я его Ригеле! — решил он. — Может, посмотрит на него и выбросит из головы своего невежду-крестьянина".

Эта мысль пришлась герцогу настолько по душе, что он даже не стал совершать свой обычный утренний моцион, а поспешил к дочери.

Ригела лежала в постели, натянув одеяло до подбородка. Солнце заглядывало к ней в комнату и играло на гранях кристалла хрусталя, подвешенного на окне, но даже эта игра солнечных лучей не радовала. Мысли у девушки были мрачнее самой мрачной грозовой тучи.

Вчера утром в замок прибыл сингильдиец. Тетя Дагмара говорила, он из того же гарнизона, что и Альдир. Но он так и не зашел, не принес долгожданного привета. А это значит, что Альдир про нее забыл!

Значит, папа прав — сингильдиец обманул ее, и нужна ему была договорная грамота на крепость Лангаэллор, а не Ригела Иларская!

Но разве эта встреча в картинной галерее — обман? Эти печальные серые глаза, эти теплые и ласковые руки. И тихий голос, назвавший ее "мое солнышко"… Оказывается — могут.

Ну и ладно. Отныне Ригела ни одного сингильдийца близко не подпустит.

Как всегда, невовремя, в дверь постучался отец:

— Ригела! К тебе можно?

— Можно, — мрачно ответила девушка. Зайдя, герцог сел на стул рядом с кроватью:

— Ты принимала лекарства?

— Принимала, — прежним тоном отозвалась Ригела.

— Температуру меряла?

— Меряла.

— А у меня есть для тебя сюрприз! — торжественно проговорил герцог. — Сингельди Рильмир, прибывший вчера, хочет к тебе зайти и…

— Не нужен мне этот сингельди! — вскричала Ригела и разрыдалась: — Правильно ты делал, папа, что не пускал сингильдийцев в наш замок! И этого Рильмира прогони!

Герцог Ролан пришел в растерянность от такого поворота событий:

— Тебя не поймешь. То — "хочу сингильдийца", то — "гони его прочь". Ригела, — он посмотрел в заплаканные глаза дочери, — что случилось?

— Ничего, — угрюмо ответила девушка. — Ненавижу сингильдийцев.

Вздохнув, герцог вышел. Ригела проводила его взглядом и вдруг подумала, что седых волос у отца прибавилось, да и спина согнулась. "Еще и я его мучаю, — всхлипнула она. — Все из-за этого… Альдира. Но как он мог обмануть… его руки, его взгляд…" Слезы снова побежали из глаз, снова что-то неприятно сдавило легкие, и девушка зашлась в тяжелом, мучительном кашле.