У «Тюльпана» стояло несколько сталкеров. Двое показались Ивану смутно знакомыми — хотя защитные костюмы и дыхательные маски делали всех почти неразличимыми, пижонский черный «защитник» Игната, что нынче красовался на Живчике, не узнать было трудно. Как и миниатюрную девичью фигурку, что тесно прижалась к первому обладателю редкого костюма.

— Это похороны Корнета, — подал голос всезнайка Костик. — Здесь все его друзья — Отшельник, Игнат, рядом с ним его любовница Аня Петровская — тоже знатным была бойцом, потом пропала без вести, сгинула во время операции близ Бажовской… дальше Паша Геракл, он погиб при обороне Храма Иоанна Златоуста. И еще кто-то, не узнаю… Надеюсь, дневник еще поможет разобраться с забытыми героями… Ладно, можешь отдыхать. Больше мемориал ничего интересного не покажет.

— А ты?

— Есть поверье, что Тюльпан должен сам указать место для очередного захоронения. Буду ждать сигнала, намека… сам не знаю, чего. А ты, пожалуйста, извинись перед Братьями — мы знатно здесь пошумели… Только искренне, ладно?

Иван молча кивнул, уже без всякого раздражения — магия странного места заворожила и его.

Вблизи Братья ничуть не изменились — такие же расплывчатые и неясные очертания, не видно ни лиц, ни цветов… Зато проявилась нехитрая снедь, стоявшая на столе: кружки, полные пива, закуска из мяса и рыбы — Ивану не приходилось видеть рыбу воочию, но сейчас на ум пришло древнее слово «вобла», и что-то призывно заурчало в животе, какие-то полукруглые розовые насекомые в панцире, плоские картофельные кружочки, маленькие зеленовато-серые плоды в надтреснутой скорлупе… Поняв, что голоден и вот-вот захлебнется слюной, юноша перестал разглядывать пищу и перевел взгляд на плотные картонные карточки с одинаковым, ничего не значащим рисунком. Однако часть карточек была перевернута, и на них виднелись изображения красивых женщин, властных мужчин, иногда просто набор ромбиков, крестиков, сердечек и… Это же карты! Настоящие, не криво нарисованные от руки, а старинные, печатные, ти-по-граф-ские. Редчайшая вещь в метро — практически бесценная!

— Живчик, они в карты играли, что ли?

— Нет, приятель, именно что играют, до сих пор. А знаешь, во что? Посмотри, рядом со средним братом, что к нам спиной сидит, листочек лежит.

Листок действительно был — разлинованный на три колонки и густо исписанный крупным размашистым почерком. Какие-то малопонятные цифры… Каждая колонка имела заглавие: первая называлась «Старый», а в скобочках стояла приписка «жуликоватый пенсионер», вторая — «Мелкий» («малолетний шулер»), последняя — «Средний брат» («единственный добропорядочный человек»). Иван задумался и еще пристальней всмотрелся в цифры.

— Так это же «Тысяча»!

— Конечно. — Живчик не открывался от окна, однако продолжал согласно кивать. «Тысяча» была любимой «убийцей времени» как у ботанических дозорных, так и сталкеров.

— А на бумажке их прозвища?

— Скорее старшинство, — хохотнул Костик. — Догадайся, кто записи вел.

— Самый «скромный» — средний, — рассмеялся в ответ Мальгин. — А почему ты решил, что игра продолжается? По мне, так Мелкий навсегда в лидерах останется с его семьюстами баллами…

— Семьсот?! Ого! У Игната в дневнике четыреста пятьдесят зафиксировано…

— Не понял…

— Есть поверье, что раз в год братья совершают розыгрыш, или один раунд… черт знает, как правильно назвать, а Средний продолжает вести «летопись» игры…

— И что случится, когда кто-нибудь из них победит?

— Мир, который мы с тобой знаем, закончится. Не исчезнет, а именно закончится. Так написано.

— И? Что дальше?

— Неизвестно. Возможно, братья распишут новую партию или поймут, что слишком засиделись за картами, и разбредутся по домам.

— Странная легенда… Кто же они такие, если от их игры зависит судьба мира?

— Просто братья. Это же сказка… — Живчик неопределенно хмыкнул.

А Ваня посидел-посидел, посмотрел на три тени, в руках которых оказались судьбы всего мира, подошел к ним бочком и зашептал на всякий случай:

— Уважаемые Старый, Мелкий и Средний, прошу извинить нас за неподобающее поведение, за крики и громкие разговоры. Мы не хотели вам мешать и отвлекать от… — Иван запнулся, — от важных дел… раз уж от них весь мир зависит. И не спешите особо, играйте на здоровье. Дайте нам еще немного пожить, а?

На миг Ивану показалось, что в его голове послышался дружный многоголосый смех, однако наваждение быстро рассеялось.

— Ванька, не воспринимай всерьез. Игнат очень уважительно про эту троицу рассказывает, но и по науке пытается все объяснить. По крайней мере, самому себе. «Черный Тюльпан» виден только из этого окна. Даже не так, правильнее — виден только в этом окне. Все, что мы наблюдали, происходило в окне, а не за ним — снаружи ведь ничего не поменялось. Но стекло здесь необычное — зеркальное, единственное на весь дом. Скорее всего, в нем и заключен секрет видений.

— А братьев наружный зеркальный слой, каким образом объясняет?

— Не грузись и меня не грузи. Я обещал интересное место показать? Показал. Теперь отдохни пару часиков, ляг на диван и поспи.

— А ты?

— Я с кодами доступа буду разбираться, да и по будущему месту захоронения Москвича покуда что никаких знаков не заметил. Брехня, судя по всему. Но покараулю еще с полчасика для очистки совести. Отдыхай.

— Отдыхай, поспи, — передразнил юноша. — Уснешь тут, пожалуй, после всего увиденного! В окне Апокалипсис, рядом привидения в карты играют…