Его соперник вдруг рассмеялся.

– Не исключено, что эти наивные люди полагают, будто сами управляют собственной жизнью. Сами передвинули за океан твоего ферзя, которого называют статуей Свободы, по собственной воле возвели пирамиды и железный столб, им самим пришло в голову взорвать фигуру в горах Афганистана… Смешно, честное слово! Кстати, ты замечаешь, что последнее время в нас с тобой верят все меньше и меньше?

– Разве? – удивился игрок белыми. – Нет, я с тобой не согласен. Наоборот, с наступлением на Земле нового тысячелетия люди стали больше молиться, чаще ходить в церковь…

– Молиться, ходить в церковь! – с усмешкой прервал его собеседник. – Тебе ли не знать, что все эти ритуалы не имеют никакого отношения к вере. Ты же знаешь людей, их главный принцип «ты мне – я тебе». Большинство из них постится, посещает службы и ставит свечки с одной-единственной целью. Вернее, с двумя: заполучить что-нибудь и отмазаться от грехов – как прошлых, так и будущих. При чем тут вера? Не сомневаюсь, что даже среди священников и тех, кто считается истинно верующими, немало таких, кто в глубине души думает, что тебя не существует.

– Ладно, не отвлекайся, – отвечал игрок белыми. – Давай вернемся к игре. Я уже сделал свой ход. Очень надеюсь, что в этой партии победа будет за мной! Как в первый раз, когда я отправил на дно океана то государство, что люди звали Атлантидой…

– До сих пор не могу тебе этого простить! – снова перебил его противник. – И понять. Ты, славящийся своей добротой и справедливостью, – и вдруг уничтожил целую страну, которую я тебе проиграл! – Он выглядел крайне возмущенным. – Какое замечательное, развитое государство было, какие удивительные, талантливые жители…

Игрок белыми сурово посмотрел на собеседника.

– Послушай, не хитри! Кого ты хочешь обмануть? Ты отлично знаешь, что мне все известно. Это ведь была не простая страна, а, можно сказать, твое детище. Ты передал ее жителям часть своих знаний, научил их уловкам, которыми владеют твои слуги, но ранее недоступным людям… Разумеется, я поспешил уничтожить этот вулкан, который был пока тих, но угрожал извержением в любую минуту. Страшно подумать, какой вред твои атланты могли бы принести всему остальному человечеству.

Однако игрок черными не успокаивался.

– До сих пор обидно, такую чудную задумку – и загубил на корню! – качал он головой. – Впрочем, я славно отомстил тебе, когда выиграл следующую игру. Тебе все же пришлось исполнить мое пожелание и затопить водой всю землю и все человечество! Ну, за исключением той дурацкой лодки со старым пьяницей и его семьей на борту. Стоило же оставить несколько человек на развод, чтобы наша игра все-таки продолжалась. Было бы обидно прекратить ее совсем. Кстати, а на что мы играем в этот раз?

– Мы же договорились решить это по результату.

– Да, но интересно же… Признайся, ведь у тебя уже есть что-то на уме. И что ты задумал?

Игрок белыми пожал плечами:

– Я пока не решил.

– И правильно, – усмехнулся его соперник. – Все равно в этот раз выиграю я. У меня в этой игре явное преимущество. И, между прочим, я, в отличие от тебя, уже знаю, чего хочу. Есть одна неплохая идейка… Как насчет Апокалипсиса?

– Погоди со своими идеями! – строго осадил игрок белыми фигурами. – Ты еще не победил. Кстати, сейчас твоя очередь.

– Ну что же, раз так…

И тот, кто играл черными, вновь склонился над доской, обдумывая следующий ход.

Лучи заходящего солнца золотили верхушки скал и мраморные колонны, украшавшие великолепное здание дворца, которое возвышалось над остальными домами в долине, как кипарис возвышается над кустарником. Там, на площади перед дворцом, кипела жизнь: погонщики гнали скот; торговцы на базаре подсчитывали дневную выручку; мальчишки шумно и весело играли в бабки; женщины, став парочками или кучками, болтали, пересказывая друг другу последние сплетни; знатные люди неторопливо шли по своим важным делам, сопровождаемые рабами, которые несли за ними опахала и стулья – на случай, если господину станет жарко или захочется присесть. Раздавались крики, громкие голоса, ржали лошади, мычали волы, блеяли козы, где-то играла музыка… Но до юноши, стоявшего высоко над долиной, на уступе скалы, эти звуки доносились издалека, приглушенно; вокруг же слышалось лишь пение птиц да шум листвы, которой играл принесший легкую вечернюю прохладу зефир. Юноша в белоснежной тунике до колен и сандалиях с высокой шнуровкой был здесь совершенно один, но при этом он почему-то разговаривал вслух и делал это так живо и горячо, что случайный наблюдатель, если бы таковой оказался здесь, счел бы его безумцем… И, возможно, был бы не так уж и не прав, поскольку безумие и страсть, как известно, находятся в близком родстве.

– Прошу тебя, умоляю!.. Ну покажись мне еще раз! Хоть на миг – и ты сделаешь меня счастливейшим из смертных!

Очевидно, невидимый собеседник возражал ему, но юноша был настойчив и не собирался отступать. Его просьбы становились все отчаяннее, голос звучал настолько умоляюще, а лицо выражало столь преданную любовь, что это не могло не вызвать сочувствия. При взгляде на бедного юношу дрогнуло бы даже самое суровое сердце – а тот, точнее та, к кому он взывал, жестокосердием совсем не отличалась. И через некоторое время на скале, в тени высоких деревьев, послышался легкий вздох, малоотличимый от шороха ветра в листве, и нежный голос произнес: