Шрифт:
Неподтвержденные другими источниками сообщения Зборовского о том, что Троцкий и Седов замышляли убийство Сталина, противоречат всем их публичным заявлениям и сведениям, содержащимся в личных документах Троцкого, которые были рассмотрены международной комиссией. Тот факт, что эти сведения вообще появились в документах НКВД, знаменателен сам по себе. Их достоверность находится под вопросом. То, о чем сообщил Зборовский, вполне могло быть просто эмоциональным всплеском, а не каким-то практическим планом. Его сообщение могло быть и чистой выдумкой самого «Тюльпана», чтобы ублажить Сталина. Оно было сделано перед смертью Седова во французской клинике, где его, по-видимому, успешно прооперировали по поводу аппендицита. Присутствие врачей из русских эмигрантов, причем в некоторых из них подозревали агентов НКВД, породило слухи о том, что Седов был убит по указанию Сталина. Самого Зборовского также заподозрили в причастности к этому, так как он был доверенным лицом в окружении Седова. Однако утверждение, что он принес больному отравленный апельсин, является, вероятно, надуманным, если учесть сообщение, содержащееся в его досье из архивов НКВД. В написанном вскоре после смерти Седова письме Зборовский предлагает Центру потребовать аутопсии, добавив при этом, что пока не подтвердится отсутствие доказательств преступления, помощники Седова будут находиться в паническом страхе. Он предложил начать распространять слух о причастности к этому Кривицкого, который незадолго до этого события порвал с НКВД и, найдя пристанище в окружении Седова, сбежал в Париж. Зборовский упоминал в письме псевдоним Кривицкого «Гроль».
Если бы Зборовский действительно отравил Седова, вряд ли бы он предложил аутопсию. Он был уверен в том, что никакого яда в трупе не будет обнаружено. В противном случае это навлекло бы на него подозрение. Сейчас косвенные доказательства убийства Седова представляются значительно менее убедительными, чем те, которые показывают, что Зборовский помогал группе советских агентов выкрасть архивы Троцкого из института Николаевского в ноябре 1936 года [608] .
Весной 1937 года НКВД было приказано активизировать кампанию против сторонников Троцкого за границей и, не ограничиваясь контролем за их деятельностью, приступить к их ликвидации. Под руководством Ежова началось физическое устранение тех, кто был не согласен со Сталиным, и таким образом его политическая вендетта перекинулась за границу. Поскольку не было возможности инсценировать сенсационные судебные процессы и фальсифицировать признания за пределами тщательно охраняемых границ СССР, Сталину приходилось придумывать другие методы, чтобы разделаться с реальной и мнимой оппозицией.
608
Зборовский — Центру, март 1938 года. Дело Зборовского № 31660, т. 1, с. 153, АСВРР. Вопрос об отравленной кожуре апельсина, по-видимому, возник в связи с тем, что разбросанная Седовым в горячке по комнате кожура апельсина ввела кое-кого в заблуждение. Несмотря на заключение судебно-медицинской экспертизы, подтверждающее естественную причину его смерти, есть люди, которые по-прежнему убеждены, что сын Троцкого был убит врачами-эмигрантами, работавшими на НКВД. Более убедительно звучит утверждение Зборовского о том, что он инсценировал убийство Седова, высказанное им во время дачи показаний перед Сенатом. «Позвольте заявить, что мне не давали поручения заманить Седова в какое-то место с целью убийства. Мне было известно, что тогда идея заключалась в том, чтобы заманить его в такое место, откуда его и меня должны были похитить и переправить в Советскую Россию, — так это мне объяснили». См. показания перед сенатским подкомитетом по внутренней безопасности, слушания по вопросу о масштабах деятельности, часть 4, 29 февраля 1956 г., с. 89. См. также собеседование с Орловым в ЦРУ в 1965 году относительно Даллиных и Зборовского в связи с предполагаемой ролью Лидии Даллин в смерти Седова. (Приложение III.)
В деле Шпигельгласса можно обнаружить указание на то, каким образом было, создано впечатление — даже внутри Кремля — относительно того, что НКВД непосредственно приложил руку к смерти Седова. Шпигельгласс, который был начальником Иностранного отдела во время смерти Седова, был арестован 2 ноября 1938 г. в ходе нового витка чисток НКВД. Он начал давать свидетельские показания только с 31 мая 1939 г. после оказанного на него «сильного давления» (так в завуалированной форме называли применение пыток). Он был обвинен в измене родине 28 ноября 1940 г. и казнен 29 января 1941 г. В протоколе допросов Шпигельгласса содержится утверждение, которое, если его показания соответствуют действительности, проливает новый свет на смерть Седова.
«В первой половине 1938 года в Париже естественной смертью умер Седов. Я позвонил об этом Ежову. Он ответил: «Зайдите», и когда он прочел телеграмму, сказал: «Хорошая операция. Вот здорово мы его, а?».
Я ничего ему не ответил, но не сомневаюсь, что он доложил в ЦК о том, что Седова убрали мы, т. к. через пару дней я зашел к бывшему начальнику Третьего отдела Минаеву, где был и Пассов [заместитель начальника разведки]. Минаев зздэл мне вопрос, а как это вы разделались с Седовым?"». Дело Шпигельгласса № 21476, т. 1, с. 99. Это показание дает основание предполагать, что Ежов воспользовался случаем, чтобы приписать заслугу ликвидации Седова себе, хотя, по словам Шпигельгласса, НКВД был здесь ни при чем.
Во всей переписке Орлова с Центром можно найти лишь отрывочные упоминания об этих операциях по ликвидации в виде условных слов и сообщений с пропуском слов, указывающих, когда, каким образом и кем была осуществлена ликвидация сталинских политических противников. Выдержка из письма Орлова в Центр, касающегося убийства австрийского социалиста Курта Ландау, сочувствовавшего ПОУМ, предоставляет редкую возможность бросить взгляд внутрь механизма «мокрых дел», как их впоследствии будет именовать КГБ в период «холодной войны».
«Литерное дело (ликвидация. — О. Ц.) Курта Ландау (видный австрийский троцкист. — О. Ц.) оказалось наиболее трудным из всех предыдущих, — сообщал Орлов Центру 25 августа 1937 г. — Он находится в глубоком подполье, и, несмотря на то что мы уже больше десяти дней ведем неусыпное наблюдение за виднои анархисткой, которая, по ее же заявлению нашему источнику, является его связисткой и видается с ним ежедневно, мы его обнаружить не смогли еще». Орлов сообщал Москве, что, если наблюдение не даст результатов «через два иди три дня», он организует с ним встречу, но не будет его «брать», потому что Ландау, «без сомнения, является центральной фигурой в подпольной организации ПОУМ. Если бы ликвидировали его во время встречи, то началось бы полицейское расследование и был бы подставлен агент НКВД. Вот почему предлагаю Ландау со свидания не брать, а проследить его до его местожительства и взять его уже позже — через день-два. Как Вам известно, Ландау, в отличие от прочих иностранцев-литерников, теснее сросся с местными троцкистскими организациями» [609] .
609
Орлов — Центру, 25 августа 1937 г. Дело Орлова № 32476, т. 1, с. 91–92, АСВРР.
«Несмотря на накаленную атмосферу, я считаю, что, учитывая важность Ландау, нам колебаться не следует, и надеюсь, что мы и этот литер проведем так, как Вы этого от нас требуете», — писал Орлов в заключение своего сообщения, от которого и сейчас, почти шесть десятков лет спустя, пробегает мороз по коже [610] . Это сообщение, наряду с другими аналогичными документами НКВД, дает неопровержимые косвенные доказательства того, что Орлов был непосредственно связан с аппаратом боевиков, которые уничтожили Ландау и других «иностранных литерников», таинственным образом исчезавших в Испании в то лето.
610
Там же. Выражение «литерное дело» использовалось в период гражданской войны для обозначения «специальных операций» по ликвидации лиц, которых обозначали словом «литерник».
Из последнего предложения письма Орлова следует, что, проводя ликвидации лиц, сочувствующих ПОУМ, он выполнял секретные приказы Центра, что означает — Сталина. Необходимо отметить то зловещее хладнокровие, с которым Орлов выполнял порученные ему «литерные» задания. Тщательное планирование этих убийств дает основание предполагать, что он без колебаний руководил этими экзекуциями. Подобно многим советским офицерам разведки, чьи моральные нормы формировались в бурное время революции и гражданской войны, Орлов, по-видимому, был готов уничтожать политических противников во имя того, что он считал высочайшими идеалами коммунизма.
Документальное свидетельство испанских операций НКВД показывает, что Орлов намеренно и неоднократно лгал как ФБР, так и следователям сената США, отрицая какую-либо личную причастность к исчезновениям марксистов в Испании и убийству самого известного члена ЦК ПОУМ. Загадочность случая с Андрэу Нином в июне 1937 года стала крупным политическим скандалом для республиканского правительства. По ходившим в то время слухам, это был еще один пример кровавой мести Сталина. Теперь на основе архивных документов испанской резидентуры можно воссоздать роль Орлова в деле Нина, над которым ломали головы более половины столетия.
Оказывается, что после майского восстания в Барселоне, которое было жестоко подавлено республиканскими войсками, мадридской полиции, контролируемой коммунистами, были переданы сфальсифицированные документы, указывающие на связь Нина с Франко. Изобличающие письма, содержащие фальшивые доказательства участия марксистских лидеров в заговоре «пятой колонны», были использованы для оправдания приказа правительства Негрина об аресте Нина, а также других членов руководства ПОУМ. Все они были брошены в тюрьму до суда по обвинению в государственной измене.