Взяв в сарае ведро и щётки, я сняла с Хана седло и повела его к реке. "Ничего, вот сейчас поплескаюсь в реке, почищу Хана, успокоюсь и настроюсь на пренебрежительное отношение к своему заказчику, и посмотрим через сколько он начнёт пену пузырями пускать, когда поймёт, что мне чихать на его высказывания".

Домой я вернулась, когда начало темнеть. Полностью успокоившись, я разработала стратегию поведения и, идя к дому, повторяла про себя: "Главное не обращать на него внимания и делать вид, что его вообще нет".

Когда я вошла, Всеволод с кем-то разговаривал по телефону:

– Я всё просмотрел и отправил тебе контракт со всеми правками. Это последняя цена, которую я готов предложить. Если она их не устраивает, пусть ищут себе других поставщиков. А с "Грантисом" я даже не собираюсь обсуждать вопросы. У них нет выбора, и они в любом случаи будут работать с нами, - твёрдо сказал он, и посмотрел на меня.
– Всё. Если что, звони, я буду на связи.

Нажав отбой, он улыбнулся.

– Все прелести напоказ. Ты передумала и специально намочила майку, чтобы соблазнить меня?
– он улыбнулся.

– Ты всегда такой озабоченный и думаешь, что мир крутиться возле тебя?
– спокойно спросила я, стараясь не покраснеть.

Обычно, идя на речку, я надевала купальник, но сегодня забыла это сделать, и пока чистила Хана, намочила и штаны, и футболку. Сейчас вся одежда противно липла к телу, а через белую футболку всё просвечивалось.

– Ведёшь себя как четырнадцатилетний пацан, который впервые увидел женские груди, - с отвращением произнесла я, и не спеша пошла в спальню, хотя испытывала желание нестись туда сломя голову.

Закрыв дверь, я сняла с себя мокрую одежду и, надев махровый халат, вышла из комнаты. Пока я шла домой, успела замёрзнуть, и сейчас мне хотелось горячего чая с бутербродами. Но чтобы исключить всякое общение со своим заказчиком я взяла сборник французких новелл и, включив чайник, сделала вид, что увлечённо читаю.

Всеволод тут же сел напротив меня, и я почувствовала, как он сверлит меня взглядом. Так и хотелось сказать: "Чего вылупился?", но напомнив себе главное правило - не обращать на него внимания, я продолжила читать.

– А я думал, что книги у тебя для красоты стоят, - с усмешкой сказал он, поняв, наверное, что мне глубоко плевать на его взгляд.
– Ты оказывается, и читать умеешь.

– Я? Читать? Меня ещё никто так не оскорблял! Как ты мог такое подумать? Я картинки рассматриваю, - саркастично ответила я, и тут же поморщилась от того, что не сдержалась.

Встав из-за стола, я подошла к холодильнику и, достав оттуда сыр и масло, начала делать себе бутерброды. "Точно пытается меня достать, я как дура ведусь".

– "Ванина Ванини"? История любви, предательства, осознания своих ошибок, а потом обычной ход для женщины - всё забыть и выскочить замуж, - он поморщился от отвращения.

– Я не собираюсь с тобой обсуждать книги, - отрезала я.

Сделав себе чай и бутерброды, я поставила всё это на поднос и, забрав книгу со стола, пошла в спальню. Удобно устроившись в кровати, я постаралась углубиться в чтение, но меня всё время отвлекал голос Всеволода, который решал какие-то бесконечные вопросы по телефону. Невольно прислушиваясь к нему, я отметила, что когда он с кем-то разговаривает, то в его голосе звучал холодные и властные нотки. "Слава Богу со мной он так не разговаривает" - с удовлетворением подумала я.

В начале одиннадцатого меня начало клонить в сон и я, выключив свет, закрыла глаза.

И снова падающий самолёт и маленькая девочка, которая смотрит на меня серьёзными, не по возрасту, серыми глазами. И опять вопрос: "За что?". Я кричу: "Простите!" и просыпаюсь от ласкового голоса:

– Шшш. Это всего лишь сон. Только сон.

На кровати сидит Всеволод и гладит меня по голове, а мне от ужаса и чувства вины не хватает воздуха. Сердце, до боли, тяжело стучит в груди, а холодный пот струится между лопаток.

– Я не хотела их убивать... Клянусь...

– Верю, - понимающе сказал он.

Душу сковывает могильный холод и я, чтобы почувствовать тепло, прижимаюсь к нему. "Как я устала носить это в себе. Сил больше нет".

– Я не знала, что так всё выйдет, - стараясь сдержать слёзы, произнесла я, цепляясь за Всеволода.
– Это была параллельно прописанная судьба. Я такое иногда тоже делала... Я монстр... Я убивала людей... А тогда... Я же не знала, что этот Сергей будет лететь в самолёте с группой детей, направляющихся в лагерь. Понимаешь? Я не знала! Должен был умереть только он и больше никто! Я просто прописывала судьбу его партнёра и написала, что ему позвонят утром и скажут, что Велехов Сергей умер. А он решил лететь на юг и сел в самолёт. Если бы я написала, что его партнёру позвонят днём или вечером, то умер бы только один Сергей. Понимаешь? Я чудовище!
– из глаз брызнули слёзы и я начала всхлипывать, уткнувшись ему в грудь.