Почему тревожно? Наверное, если Пэт примет такое решение, то в их отношениях многое переменится.

— Да нет, быть одной из девушек, которые спят с музыкантами на гастролях, не по мне. Говард хочет на мне жениться, Сандра.

Пэт подняла на подругу синие глаза, и Сандра увидела в них беспомощность. Ей стало невероятно жаль Пэт Трифиро.

— Что ты ему сказала? Пэт пожала плечами.

— Но ведь ты его любишь.

— Да, и очень. Я просто не смогу без него жить.

— Ну и живи с ним.

— Он хочет жениться. Он хочет детей, сына, которому сможет передать золотой саксофон.

— У него есть золотой саксофон?

— Нет, но Говард уверен, что будет. Он надеется получить его от знаменитой звукозаписывающей фирмы.

— А ты…

— Девушки, привет! Дамские секреты? Подруги вздрогнули. Из тени сада, свежий и розовощекий, вынырнул Говард.

— Пробежался? — спросила Сандра, переводя все внимание на него.

— Да, это было здорово. Сад отличный.

— И ни одна собака за тобой не увязалась?

— На этот раз нет. — Он засмеялся, сверкнув белыми зубами. Между верхними передними виднелась щелочка, о которой Говард всегда говорил, будто она позволяет ему вдувать больше воздуха в инструмент, поэтому он и звучит у него столь неповторимо. — Но вчера еле унес ноги. За мной гнался мастиф, а за ним хозяйка.

— А не наоборот? Ты за хозяйкой, а она за мастифом? — ревниво уточнила Пэт, но глаза ее светились любовью.

— Нет, детка, все произошло так, как я сказал. Я пожалел, что при мне нет инструмента, иначе я бы показал животному, что такое звук иерихонской трубы.

— Ты это можешь, — вставила Сандра.

— Еще и не то могу, — самодовольно согласился Говард. — Вам, девочки, крупно повезло. Вы даже сами не знаете, насколько крупно. Вы застали будущую знаменитость в самом начале расцвета.

— Мы с Сандрой обнаружили большой прогресс в нашем джазовом образовании. Благодаря прошлой ночи.

Подруги засмеялись, а Говард снисходительно оглядел их.

— Что ж, одной из вас.., тебе, Сандра, я, пожалуй, доверю готовить мою публику — разогревать ее…

— Ты это о чем, Говард?

— Когда ты откроешь свою психологическую консультацию, то в качестве исцеляющего средства станешь продавать клиентам мои диски. Рекламная акция, милочка, и для тебя, и для меня очень полезная. На мои концерты будут ломиться толпы…

— Ясно.

— А я? — поспешила напомнить о себе Пэт.. — О, у тебя совершенно другая задача. Будешь славить меня на бумаге.

— И все? — Сандра недоуменно посмотрела на Говарда. — Разве ты не…

— Да, я — да. Я обязуюсь каждую ночь совершенствовать ее искусство скэта. Пэт подскочила.

— Ты подслушивал!

— О чем ты, дорогая? Я бегал, и довольно далеко отсюда.

— Тогда откуда ты знаешь?

— У меня музыкальный слух, и, когда я занимаюсь с тобой любовью, уши мои не заложены. Особенно хорошо у тебя получается…

Пэт замахнулась, но Говард перехватил ее руку за тонкое запястье и невозмутимо продолжил:

— А когда ты станешь моей женой, твой талант достигнет апогея.

— Надеюсь, тогда у нас будет собственный дом с толстыми стенами.

— Да, конечно. Мы обязательно обошьем стены звукоизолирующими панелями. Иначе соседи просто не вынесут веселую семейку. Они от нас оглохнут.

Все трое расхохотались, воображая прекрасное будущее.

Сандра вспомнила эту сцену и печально улыбнулась. Потом в памяти, тесня друг друга, всплывали другие…

Она с трудом подняла голову и посмотрела за окно машины. Там жил своей жизнью чужой город, который находится далеко-далеко от Атланты, только что привидевшейся ей. Но в этом восточноевропейском поселении есть человек из прежней жизни — Говард Нистрем…

Тыльной стороной руки Сандра вытерла слезы и включила зажигание. Дальше она ехала без остановок, до самых ворот старинного особняка.

Большой дом, который вполне можно назвать замком, обнесенный высокой каменной оградой, утопал в зелени. Листья на деревьях были густые, ветки усыпало множество зеленых плодов — наверное, вишни, но они пока не крупнее прыщиков.

Сандра затормозила у ворот и вышла. По ступенькам навстречу ей сбегала Линн — единственная разумная голова во всем доме в данный печальный момент.

— О, Сандра, как я рада, что ты приехала! — Линн облегченно вздохнула. — Ты не представляешь, как он плох.