— Скорее всего ему понадобились вещи, которых он так долго избегал, — тихо ответила Анна.

— Это на него похоже! Он всегда был пустым мечтателем, который жил только одними прихотями. Может быть, ему наскучило одиночество и он ради развлечения хочет играть теперь роль владетельного барона.

— Грегор, не будь таким несправедливым! — проговорила Анна, и голос ее задрожал, несмотря на все старание овладеть собой. — Ты знаешь, что не прихоть загнала его в это уединение, а всеобщая ненависть, которую ты так тщательно поддерживаешь.

— Или, вернее, твой брак с Гертенштейном, которого он не мог вынести. Вот что заставило его удалиться от всех.

Неожиданный стук в дверь прервал их разговор, и на оклик священника «Кто там?» в комнату вошел старик Экфрид. Седые волосы его растрепались от ветра, он так трудно дышал от усталости и волнения, что едва мог поздороваться.

— Это вы, Экфрид? — спросил Вильмут, смотря на горную палку, которую крестьянин держал в руках. — Вы идете с гор?

— Да, ваше преподобие, и не я один! — ответил старик, и в глазах его блеснул недобрый огонек. — Еще кое-кто спустился со мной оттуда... Вы, вероятно, уже знаете... Верденфельс там!

Вильмут сердито нахмурился.

— Значит, Это известие справедливо? А я все еще сомневался.

— Совершенно справедливо! — подтвердил Экфрид. —Я знаю его, моим глазам вы можете поверить! Он проехал мимо меня как злой дух, гонимый бурей и непогодой, которую он везет к нам с собою с гор. Помяните мое слово, эта буря принесет какое-нибудь несчастье в Верденфельс.

— Садитесь! — сказал Вильмут, указывая ему на стул. — Вы едва дышите. Отдохните сперва, а потом скажете, что привело вас ко мне.

Старик тяжело опустился на стул, он все еще с трудом дышал и, казалось, старался победить головокружение. Анна быстро подошла к нему.

— Что с вами, Экфрид? Успокойтесь! Могу я чем-нибудь вам помочь?

Он отрицательно покачал головой.

— Нет, ничего... это от дальнего пути и испуга... я иду из Маттенгофа.

— От вашей дочери? Но вам трудно ходить туда так часто с вашей больной ногой!

— Да мне не придется так часто ходить туда, — глухо проговорил старик. — Может быть еще раз, на похороны... потому что Стаси умирает.

— Я так и думала, когда была там с двоюродным братом, — с участием проговорила Анна. — Мы еще тогда увидели, что бедной женщине недолго осталось жить... Но наш доктор обещал мне еще раз навестить ее, был он у нее?

— Да, был сегодня утром и сказал, что она вряд ли переживет эту ночь.

Голос старика задрожал. Молодая женщина хотела обратиться к нему со словами утешения, но Вильмут прервал ее:

— Сегодняшняя ночь? А приобщалась ли больная святых тайн?

— Нет, ваше преподобие, за этим-то я и пришел к вам, — сказал Экфрид. — Священник Бохдорфа болен и не может прийти, а Стаси была ведь вашей прихожанкой, пока не вышла замуж. Она зовет вас к себе и послала меня за вами. Я знаю, вы непременно пришли бы, несмотря на дальнее расстояние, да вот поднялась такая буря, что и выйти нельзя.

Как бы в подтверждение этих слов на дворе поднялся такой порывистый ветер, что крыша дома задрожала. Вильмут ничего не ответил и снова подошел к окну. Стало совсем темно, так что вблизи не было видно ни зги, зато ясно слышались свист и завывание ветра. Грегор очень хорошо знал, как опасны эти зимние бури даже в долинах, не говоря уже о горах. Помолчав несколько секунд, он спокойно сказал:

— Я приеду, Экфрид!

— Что ты, Грегор, Господь с тобой! Ты хочешь ехать в Маттенгоф в такую бурю? — испуганно воскликнула Анна. — Это невозможно, ты рискуешь жизнью! Подожди до утра.

— Тогда будет поздно, ведь ты слышала! Ну, а какова дорога туда, Экфрид? Доеду ли я в санях до лесничего?

— Да, до дома лесничего вы доедете хорошо, но оттуда вам придется идти пешком. Дорога хороша, я только что прошел по ней... впрочем, я шел днем. Но ночью и притом в такую непогоду... правда, вы рискуете жизнью.

— Которая принадлежит не одному тебе, — заметила Анна. — Подумай о твоих обязанностях, о твоей пастве, которой ты так необходим! Ничто не может заставить тебя жертвовать своей жизнью ради умирающей.

Грегор гордо выпрямился.

— Когда зовут священника, он должен идти! Это его первая и главнейшая обязанность, все остальное должно быть отодвинуто на задний план! Я в руках Божиих, а умирающая не может отойти в вечность без последнего утешения.

С этими словами он отворил дверь и позвал служанку.

— Велите сейчас же запрягать для меня сани, да приготовьте облачение. Пусть также возьмут фонарь и горную палку.

Служанка в ужасе всплеснула руками.

— Бог с вами! — воскликнула она. — Возможно ли ехать в горы в такую непогоду!