Комиссар замолчал. Заложил руки за спину и прошелся перед нами туда-сюда.

— Товарищ член Военного совета! — Это Миронов. — Разрешите обратиться к командиру роты?

— Обращайтесь.

— Товарищ командир роты! Потерь среди личного состава не имеется. Легко ранен один боец. В строю пятьдесят четыре человека. Подсчет расхода боеприпасов ведется. Потери противника, по предварительной оценке, составляют более ста человек только убитыми, около сорока человек ранено и захвачено в плен. Оказание им медпомощи затруднено отсутствием у нас медикаментов и перевязочных средств. Уничтожено три танка, семь бронетранспортеров, шесть грузовиков, два артиллерийских орудия. Захвачено одно орудие со снарядами, шесть пулеметов и миномет. Подсчет трофеев продолжается.

— Пусть немцы себя сами и перевязывают! Нету у меня для них госпиталя! Небось бинты и вату и у себя отыщут. В ранцах пороются, там у них много чего есть…

— Так… Иди-ка сюда, старшина… — Грушевский взял меня за рукав и отвел в сторону. — А вы там стойте!

Тронувшиеся было за ним сопровождающие вернулись назад.

— Вот что, старшина… То, что я сейчас видел и слышал, убеждает меня в правильности твоих действий. Да еще и во вчерашнем рапорте командир роты тебя отметил с самой положительной стороны. Засаду сам придумал или подсказал кто?

— Сам, товарищ…

— Комиссар. Так короче будет, а свои звания и должности мне и без тебя известны.

— Сам. Опыт есть, не первый день воюю.

— Как долго еще здесь держаться сможешь?

— Еще одну атаку выдержу точно. Если немцы применят авиацию — взорву мост, после чего отойдем в деревню. Может быть, еще одну атаку отобьем. Дальше все — кончимся. Народу у меня… сами все слышали…

— Что тебе нужно, чтобы продержаться тут два дня?

— Оружие есть, боеприпасы тоже пока имеем — немцы «подвезли». Людей мало. Артиллерии нет, минометов всего два. Про ПВО — вообще молчу… Еды, санитаров — тоже не помешало бы. Немцев этих теперь девать куда-то нужно…

— Угу… С ПВО ничем не помогу — нет. Артиллерия… ладно, подумаем. Людей пришлю, сколько смогу. Еды навалом, распоряжусь.

— Тогда, товарищ комиссар, попробую.

— Ты не пробуй! Ты продержись! Там, — ткнул он рукой в тыл, — аэродром. На нем около тысячи раненых. Мы пробили коридор к своим, понемногу вывозим их. Авиация тоже старается изо всех сил. Но… сам понимаешь… тысяча человек… Коридор простреливается немцами, вывозить раненых мы можем только ночью. Или авиацией. Поэтому все ПВО, которое еще у нас осталось, стянуто в район аэродрома и маршрута перелета транспортных самолетов. Сил свободных у меня нет, оборонять аэродром нечем. Немецким танкам отсюда до него — час ходу.

— Понял…

— То-то… — он повернулся к своей свите. — Тихомирова сюда! Бегом!

Один из сопровождающих сорвался с места и пулей понесся в тыл.

— Как тебя на роту поставили и почему, разбираться мне некогда. И незачем. Командир твой явно не спьяну так поступил. Значит, были у него основания для такого решения. Думаю я, что он тебя уж всяко получше меня знал. Громов! — обернулся он к своей свите.

— Я, товарищ член Военного совета!

— Заготовь приказ. Сформировать на базе 82-й отдельной армейской штрафной роты сводную группу под командованием старшины Леонова. Как тебя по батюшке?

— Александр Павлович.

— Леонова Александра Павловича. Дать ему право останавливать и присоединять к своей группе все выходящие из окружения или утратившие связь с командованием остатки воинских частей и отдельных бойцов. Группе поставлена задача — любой ценой предотвратить прорыв противника в район аэродрома у деревни Чалово. Приказываю сводной группе удерживать занимаемые позиции в течение двух суток. По истечении этого срока разрешаю отход на соединение с основными частями. Написал? Дай сюда, я подпишу.

— Товарищ комиссар…

— Что еще?

— Вы там указали про остатки частей… Но… у них ведь есть свое командование. Какие-нибудь командиры уцелели, не всех же повыбило?

— Ну, уцелели. И что?

— В нашей роте меня назначил командир, и это всем известно. А здесь… Скажет какой-нибудь капитан, мол, принимаю командование как старший по званию. А ты, старшина, вообще штрафник. Сиди и молчи.

— Что-то ты темнишь, старшина… Раньше тебя это не останавливало… Громов! Добавь в приказ. Снять Леонова с его поста или отстранить можно лишь по моему прямому указанию. Или это можно сделать приказом командира дивизии, то есть равного мне по занимаемой должности.

Он повернулся ко мне и взглядом указал следовать за ним. Мы подошли к телефонистам, все это время напряженно следившим за нами.

— И вот что я тебе скажу, старшина. Нет тут больше штрафников, понял? Своими действиями вчера и сегодня вы искупили свою вину перед нашей страной. Это мое мнение, а оно, слава богу, кое-чего стоит еще! Сегодня же, как приеду в штаб, поставлю этот вопрос перед членами Военного совета и перед прокурором. Думаю, что приказа долго ждать не придется…

— Товарищ член Военного совета! — запыхавшийся штабной старший лейтенант вытянулся перед полковым комиссаром. — По вашему приказанию… прибыл…